Среди них я увидел степенного Кравцова, веселого Шуляка, повара Дворянова. На самой задней койке склонился над тетрадкой Максимов. Это был единственный человек, с которым я успел поближе познакомиться, так как мы вместе были в ночном наряде. По его лицу, то задумчивому, то оживленному, я судил о том внимании, с каким меня слушали все.
Безучастно сидел один Прищепа. Он низко наклонился над столом, прикрыв лицо ладонью, словно загораживался от меня.
В конце занятия, по моей просьбе, красноармеец Мир-Мухамедов стал перечислять союзные республики. Он слабо знал русский язык, путался, безбожно коверкал слова:
— Грузина… Белорус… Казах…
Только сейчас Прищепа поднял голову и с живым участием взглянул на бойца. Его глаза улыбались. Трудно было понять, радуется он или удивляется.
— А еще? — продолжал я спрашивать бойца.
Мир-Мухамедов мучительно напрягал память, морщил лоб, но ничего вспомнить не мог. Новенькая, непомерно большая гимнастерка топорщилась на его тонкой фигуре. Она висела почти до колен, а ворот был настолько велик, что свободно вместил бы две мухамедовские шеи.
— А дэ ты служишь? Дэ? — сердито спросил вдруг Прищепа.
— А-а-а… Памир-республика.
Красноармейцы грохнули. Распираемый смехом, старшина вскочил и весело загремел:
— Яка ж вона у черта республика?! Хлопче? Памир — область.
— Таджикистан, — поправился смущенный Мир-Мухамедов.
— Правильно! — закричал старшина. — А покажи на карте? А?! Найдешь?
Красноармеец робко подошел к карте. Он долго водил по ней пальцем, потом остановился.
— Москва, — прошептал он про себя, но все услышали.
Напряжение в аудитории нарастало. Внимание красноармейцев было приковано к пальцу Мир-Мухамедова.
— Ныжче. Ныжче, — шептал Шуляк.
Красноармеец согнулся, присел. Палец его уже скользил по Афганистану. На выручку подошел Дворянов, но и он не мог найти.
— Це Индия, хлопче! — не выдержал Прищепа и тоже подошел к карте.
— Покажите им, старшина, — сказал я.
В глазах Прищепы погасли озорные огоньки. Отстранив красноармейцев, он смело ткнул пальцем в карту, а потом уже по складам прочитал:
— Кир-ги-зия… — Он очень удивился. — Нет. А дэ вин? Дэ? — шептал старшина и усиленно искал. Но, как назло, не мог найти. По его застывшей, сжавшейся фигуре было видно, как с каждой секундой нарастает в нем тревога. — Дэ ж вин?! — простонал Прищепа и растерянно взглянул на притихшую аудиторию.
В Ленинском уголке стояла выжидательная тишина. Красноармейцы улыбались и многозначительно переглядывались между собою. Зазвонил в рельс дежурный — конец занятий. Прищепа вздрогнул. Палец его торопливо заскользил по карте. Красноармейцы выходили, насмешливо поглядывая на согнутую спину старшины.