Отряхиваемся, выливаем из валенок воду и быстро ведем коней. Все на нас мокрое. Холод прожигает до костей. Коченеет тело. Как мы ни пытаемся согреться быстрой ходьбой, ничего не помогает. К нам бегут красноармейцы. Терпения нет. И мы тут же, на снегу, сбрасываем мокрую одежду. Бойцы нам суют свои брюки, валенки, портянки, шубы — еще теплые. Но и это не спасает от холода. Тогда одни начинают растирать нас снегом, другие разжигают костер. Обогреваемся, сушим одежду. Наступает успокоение.
— Вот мы и опять победили, — говорит радостно Кравцов.
Показалась знакомая двуглавая вершина перевала. Я всю дорогу думал, как мы с вьюками переберемся через это опасное место.
— Надо развьючивать караван и все мешки переносить на плечах, — предложил я.
— Развьючивать коней! — подал команду Кравцов. Он первым взвалил на спину белый мешок и, чуть наклонившись, двинулся вперед. На опасных местах он придерживался рукою за скалу. Совсем согнулся под мешком маленький коренастый Мир-Мухамедов. Положив на плечо мешок, ровно и легко шел Айдар.
Росла гора мешков за выступом. Прищепа, Айдар, Вахид и Мир-Мухамедов на той стороне вьючили коней.
На третий день мы ехали уже по участку нашей заставы. Радостное волнение светилось в глазах людей — людей, исполнивших свой долг. Показалась белая Рынская долина, наискось пересеченная пунктиром тропы. На пригорке приветливо поглядывали на нас три домика заставы. Праздничными показались припорошенные снегом квадраты кибиток Рына, щедро залитых веселыми лучами солнца.
— Здравствуй, Рын! Как ты живешь тут, наш страдалец? — кричал неугомонный Кравцов.
Нас заметили. Около заставы появился красноармеец, потом высыпал на пригорок весь личный состав. И кишлак ожил. Дети, старики, женщины машут руками, что-то кричат. Кто-то из кишлака бежит через снежное поле. Я узнаю Савсан. Смотрю на Айдара. Его глаза сияют. Он машет рукой и, не выдержав, пускает коня в галоп навстречу девушке. И я думаю о том, что настоящая любовь сильнее всего на свете. Это она, любовь, заставила наконец Айдара понять, что теперь, в новое и светлое время, женщина живет не только для того, чтобы, как это бывало прежде, прислуживать мужу, забитая, робкая. А может быть, не только любовь к Савсан победила в Айдаре упрямство и вбитые в него кнутом Султанбека привычки?
Голова каравана заворачивает в кишлак. И уже слышны крики радости, ликования, на глазах женщин — слезы радости.
Я иду с Вахидом навстречу бегущим людям. Вижу кожанку Назик.
— Вахид! — кричит она и целует его и меня. — Как мы вас, дорогие мои, ждали! Как мы волновались за вас!..