— С чего ты взял? — спросил Чекмай.
— Так он же меня на Торг за печатным пряником и за веревкой посылал! А на кой молодцу пряник? — спросил Фролка. — Он, Бусурман, меня не дождался! Может, его на тот двор зазвали? Может, сам залез?
— Не нравится мне это… — проворчал Чекмай.
Он уже понял Павлика: если у того кровь вскипела, то преград для него более не существует. И одному Богу ведомо, куда он сгоряча мог залезть.
— А нужно ли доносить, куда пошел тот пузатый в зеленом кафтане? — спросил Фролка.
— Сказывай!
Когда же Фролка описал забор, калитку и старую липу у забора, чудом уцелевшую в пожарах Смуты, Чекмай чуть за голову не схватился:
— Царь небесный! Настасья и Авдотья! Девки!..
Он опознал двор, который приобрел Митя, когда в мирное время, повенчавшись на своей Настасье, решил по ее упросу поселиться в Зарядье.
Крикнув Климку, Чекмай велел сыскать Гаврилу и Дементия. А Фролку потащил в крестовую палату, к «Житию Алексия, Божия человека»:
— Гляди на клейма! Там твоего брюхатого нет ли?
— Да вот же он!
— Адамка Руцкий, чтоб он сдох!
Решения Чекмай принимал скоро. Первым делом — разбудил Мамлея. Потом его отправил на Дмитровку — искать Бусурмана, а Фролку, Гаврилу и Дементия отправил в Зарядье.
— Все вокруг обойти и остаться там при матери, — велел он Гавриле. — А лучше бы мать с сестрами и с Олешенькой — сюда, на княжий двор, тут есть кому их оборонить.
— А с Авдотьей как быть?
— А вот ее… — Чекмай на мгновение задумался. — Ее хоть за косы притащить… Или нет?..
Он вспомнил, что в покоях княгини лежит раненый Никишка.
— Посмотри — если сомнительные люди вокруг двора шатаются, всех баб веди сюда. Если же тихо — побудь там с Дементием, а Фролку пришли с донесением. Пошел!
— Пошел! — воскликнул Гаврила.
На душе у него было беспокойно — чуял, что будут еще неприятности из-за Федорушки…
Мамлей Ластуха, которому Фролка отдал пряник с котом, имел по части поиска больше опыта, чем шестнадцатилетний парнишка. К тому же, он уже понял, что за сокровище Павлик Бусурман. Молод, горяч, драчлив — и это бы еще ладно, если Бусурман под присмотром умного человека. А он был отправлен в поиск один, не считая Фролки — ну так для Фролки он старший, его слово — закон.
Что Павлик мог натворить сгоряча — одному Богу ведомо…
Мамлей Ластуха не просто так прибился к Ополчению и к Чекмаю — у него имелся опыт сопровождения обозов. Он был уже не в тех годах, чтобы кидаться в драку очертя голову, а в тех, когда человек способен наблюдать за злейшим врагом из засады. Когда удалось прогнать ляхов и литвинов из Москвы и из Кремля, у Ластухи уже накопилось шрамов, более воевать он не хотел, перепробовал разные ремесла, подумал — и пошел в пономари, благо хорошо знал грамоте. Однажды, правда, он все же вышел биться с ляхами королевича Владислава, подступившими совсем близко к Москве. Тогда вся Москва взялась за оружие. Но потом он вернулся к пономарскому ремеслу в Успенский храм — где его и обнаружил Бусурман.