Тот молчал — словно воды в рот набрал. И это сильно Смирному не нравилось. Это могло означать: он знает, кто похититель, но говорить не желает.
Так что Смирной в конце концов подошел к дверям княгининых покоев и попросил комнатную девку доложить о себе.
Княгиня была занята в Светлице — поняв, что поселилась в Москве надолго, она решила завести настоящую Светлицу, как у всех знатных и богатых женщин, нанять швей и вышивальщиц, понемногу вырастить своих. Это для княгини дело чести — жертвовать в храмы Божьи покровы и воздухи домашнего дела. Сейчас она руководила расстановкой столов и больших пяльцев, чтобы всем вышивальщицам хватило света. Заодно учила дочек и княжну Вассу вести дела в Светлице.
Дочкам было любопытно, а вот княжна Зотова слушала рассеянно — ее мысли где-то носились, и княгиня была уверена: мысли вели охоту на пригожего молодца.
Прасковья Варфоломеевна старалась до поры оберегать дочек от всего того, что за пределами их светлиц. Был пожар, все набрались страха, но пожар потушен, прочее — уже забота батюшки и Чекмая. Про раненого Никишку они пока не знали — ни к чему им это.
К хозяйству княгиня дочек тоже не приучала. Их смолоду отдадут замуж, и это станет заботой свекрови — чтобы невестка так научилась вести дом, как ей, свекрови, угодно, а не перечила на каждом шагу: а у матушки-де иначе было заведено!
Казначея Дарья Савельевна отлично знала, какова должна быть правильно устроенная Светлица, и помогала советами. Комнатная женщина Сидоровна сама, своими руками, переставляла пяльцы. Они старались как-то развлечь княгиню: видели, что ее беспокоят нехорошие мысли.
Смирной знал правила вежества — когда дозволили войти в Светлицу, и на образ Богородицы перекрестился, и Прасковье Варфоломеевне в пояс поклонился.
— Для чего пожаловал? — спросила княгиня.
— Матушка Прасковья Варфоломеевна, я с просьбишкой.
— Сказывай.
Княгиня не знала, отчего этот человек безвылазно сидит в палатах, ей ничего не рассказали; знал муж, этого ей было довольно, да куда женское любопытство девать? Она, желая услышать то, что, может, удовлетворит любопытство, даже улыбнулась просителю, даже сделала два шага ему навстречу.
— Княгиня-матушка, остались ли те книжицы, по коим твоих сынов, пока были малы, грамоте и Закону Божию учили?
— Лежат в книгохранилище, внуков дожидаются, а на что тебе?
— Почитать Никитушке.
— Отойдем-ка, — шепнула княгиня и прошла в свою опочивальню. Никакого греха не было в том, чтобы остаться там наедине с пожилым человеком. Ермачко немного удивился. Но вошел следом.