— Подождем малость, — возразил Павлик. — Негоже…
— Что — негоже?
— Его одного там оставлять. Пусть знает, что мы — с ним… Когда меня из стрельцов турнули, я думал — наши не бросят, придут ко мне, хоть доброе слово скажут. Ни одна собака!.. Вот тогда я и пошел пить…
— Так… Я бы тоже пошел…
Они встали по обе стороны двери и прождали довольно долго.
Наконец Чекмай вышел из крестовой палаты.
— Бес их ведает, что они еще затеют, — сказал он. — Пойдем, поглядим, что у нас есть для обороны.
— Так, — ответил Ластуха. — Саблю истопнику не дашь…
— Наши и с саблей справятся. Но у них уже есть ножи, и сдается мне, что вооружить надобно не только их. Сам видишь — приходится защищаться.
— Что, и бабам оружие дашь?
— И бабам. Там девка Марфушка есть — ее впору на Масленицу на лед выводить к стеношникам и в чело стенки ставить, кулаки у нее, поди, не меньше моих. Я бы ее бердышом вооружил… А помнишь Ульянушку?
— Такая Ульянушка, поди, на все царство одна… — Ластуха вздохнул. — Вот ведь смиловался Господь над Глебом, такую славную женку послал…
Они познакомились в Смуту — Ульянушка вместе с мужем пришла в Ополчение, состояла при обозе, когда надо было — кашеварила, одежду ратникам латала, царапины перевязывала, но дважды и за саблю взялась.
Попав в княжью оружейную, устроенную в глухом подклете, Павлик пришел в восторг — столько там было всякого добра!
— Самострел! — воскликнул он. — Ей-Богу, самострел! У покойного батюшки такой был! И гнездо стрел! Дядька Чекмай! А, дядька Чекмай?.. Ну, на что князю Дмитрию Михайловичу самострел? Истопникам он тоже ни к чему!..
— Не верещи, — одернул его Ластуха. Он вместе с Чекмаем доставал и оценивал ножи. Были там и турецкие, и персидские, и немецкого дела клинки.
Но Павлик словно обезумел, увидев самострел, и Чекмай в конце концов отдал ему оружие, а Ластуха присовокупил:
— Чем бы дитя ни тешилось, лишь бы не бабами.
Смирной в это время, отправившись в людскую, пристроился с краешку стола и получил миску ядреных щей с немалым куском мяса. А пока ел — размышлял.
Старый опытный подьячий все в голове перебрал и увидел, что в этом деле есть такие пути. Первый — изловить Гаврилу. Но, ежели Гаврила причастен к пожару и похищению сабли, он может оказаться где угодно. Его могли соблазнить красивой женкой, что, сдается, и случилось, а когда он уразумеет, что пути на княжий двор более нет, взять в ватагу. Второй путь — перебрав все женское население двора, узнать, кто обронил горсточку жемчуга и оставил черную нитку. При этом возможно, что жемчуг потерян не в ночь пожара, а в предыдущую, а нитка и вовсе не имеет к делу отношения. За годы службы в Земском приказе Смирной с такими случаями имел дело — вроде как одно за другое цепляешься, а станешь разбирать, и выходит, что просто одно случайно произошло после другого. Третий путь — наконец поговорить с Никишкой.