— Истинно так! — князь повернулся к Павлику. — Быстро доложи, кто ты таков.
Бусурман посмотрел на Чекмая.
— Он из стрельцов, употреблялся в делах Земского приказа, прочее потом доложит, — сказал Чекмай. — Сейчас же…
Он замолчал, продумывая решение.
Павлик смотрел на него с надеждой. Ведь может, поблагодарив, выпроводить из княжьих палат, а за Ермачком отправится сам с княжьими дворовыми. И — все… Ведь найти Мамлея Ластуху за оставшиеся два дня вряд ли возможно.
А Чекмай смотрел на Павлика.
Он видел перед собой бойкого и сообразительного молодца, с виду — девичью погибель. Если забыть обстоятельства их первой встречи — то впечатление весьма приятное.
И еще он увидел в глазах Павлика надежду.
Пожалуй, стоило попробовать этого человека в деле…
— Сейчас, может, нам послужит — я его еще испытаю. Ступай, Бусурман, за Смирным, с тобой пойдет Дементий. При нужде — вдвоем отобьетесь. Приведите этого раба Божия тайно, задворками. Дементий знает — как. И тогда буду с тобой разговаривать, — сказал Чекмай. И сам, спустившись к подклету, где жил Дементий, вызвал молодца и велел сопровождать Павлика. Из оружия позволил взять с собой кистень.
Потом Чекмай вернулся к князю.
— Не понравился мне твой Бусурман, — проворчал князь.
— Он и мне при первом знакомстве не полюбился.
— Так что же? Для чего он тебе? Для чего тот, кто убийцу от Земского приказа спасает?
— У него, сдается, нюх. Он как-то догадался, что в этом деле за убийцей — правда. Хотя он горяч, это и по роже видно. Однако… однако…
— Ты оправдываться вздумал?
— Нет, княже. Просто я с сего дня — за него в ответе.
— Будь по-твоему…
— В том деле, что мы затеяли, нам не ангелы надобны и не праведники…
— Так-то оно так…
Это не было спором — каждый сказал, как мыслит, и продолжать не стали; продолжение сама жизнь покажет.
Потом князь пошел в крестовую палату — помолиться на сон грядущий, а Чекмай обошел двор, убедился, что все в порядке, кому надо — те на страже. Он заглянул и в чуланчик, где ночевал Гаврила.
Княгиня взяла к себе двух сенных девок, служивших Зотовым, но девки еще не поняли, что на княжьем дворе шалости сурово пресекаются. Чекмай боялся, что застанет у Гаврилы одну из них, и придется принимать строгие меры. Не к Гавриле — его дело молодецкое, а к девке, забывшей про стыд.
Воспитанник оказался один и спал. Чекмай разбудил его.
— Прости — может статься, твоя помощь потребуется.
Имелось в виду: когда придет Бусурман, один или с Смирным, неизвестно, как повернется разговор, и не пришлось бы Бусурмана выпроваживать со двора. А это лучше делать в четыре руки.