Она свою волю старшему сыну не навязывала — хотя бы потому, что за его спиной незримо стоял Чекмай. Но если бы речь зашла о браке — она бы в дом невесть кого не допустила. И венчаться на вдове, пусть даже очень красивой вдове, не дозволила бы, дорогу в храм Божий бы заступила и криком всю Москву переполошила. Кабы вдова принесла в дом несметные богатства — Настасья бы еще подумала… Но тут несметными богатствами и не пахло.
Решив, что утро вечера мудренее, Гаврила лег спать.
Чекмай, на знавший о его встрече с Федорушкой, разбудил его и устроил строгий допрос.
— Да я ж все тебе рассказал про встречу с Супрыгой! — воскликнул Гаврила, еще не понимая, чего от него хочет Чекмай. — Приказный крючок, крапивное семя! Сам же ты хвалил его за осторожность!
— Мало ли, что хвалил! Перескажи весь ваш разговор с самого начала!
— Ну, сунул я сторожу Земского приказа полушку, он ко мне Супрыгу вывел, сошли с крыльца, встали за углом…
— Когда ты ему сказал, что хочешь отвести в палаты князя Пожарского для важного разговора?
— Да сразу и сказал!
— А он? Гаврила, вспоминай все! Что — он? За ухом почесал? Закашлялся?..
— А ты почем знаешь, что закашлялся?!
Чекмай помолчал.
— Не ты дурак, а я дурак, — сказал он сердито. — Нужно было сразу спрашивать тебя, не что он говорил, а как он говорил. Да кто ж знал… Однако я словно чуял… Гаврила, говори прямо — ты, кроме княжьего имени, иных имен не называл? Это сейчас важно!
— Нет, только про князя сказал…
— Мишуту Сусла не поминал всуе?
И тут Гаврила задумался.
— Да говори ж ты! — прикрикнул на него Чекмай.
— Имени не называл, вот как Бог свят! А сказал, что речь пойдет о налетчиках, что поминаются в столбцах Земского приказа, потому что князь поставлен во главе Разбойного приказа…
— Довольно! И этого ему хватило! Чтоб он сдох!.. Нет, Господи, пусть сперва скажет все, что ему ведомо про Сусло!.. А потом уж околевает! Кашель у него был мнимый — время выигрывал, чтобы придумать, как себя с тобой вести. Это старая ухватка. Догадлив, чтоб его черти драли! Вставай, Гаврила, ты уж выспался. А я пойду будить наших…
Нашими для его уже стали Павлик Бусурман и Ермачко Смирной, что до Ластухи — тот стал «нашим» в Ярославле, когда искали охотников для поисков, и он оказал себя толковым лазутчиком.
Ластуху Чекмай решил не трогать — он заслужил сон до обеда.
Возвращаясь от подклета, где он поселил Бусурмана со Смирным, Чекмай прошел по опоясывавшему хоромы гульбищу. Дом просыпался, рождался обычный дневной шум. И вдруг непонятно откуда и непонятно зачем выскочила княжна Васса. Она была, как тогда, без головной повязки, перекинутая на грудь черная коса до половины расплетена, а на плечи поверх вышитой рубахи накинута старая черная однорядка. К тому же, княжна была босиком.