Когда они наконец расстались, Гаврила поспешил к садовой калитке. По дороге он осознал свое безумие — он, кажись, согласился увезти Федорушку от свекрови прямиком под венец. Нужно было как-то выпутываться…
Умнее всего было бы на следующую ночь вообще не прийти на свидание. Но как упустить красивую женку, которая сама падает в объятия?
Ничего не придумав, Гаврила пробрался в свой чуланчик, наскоро прошептал «Отче наш» и улегся спать.
Почти одновременно с Гаврилой на княжий двор вернулся Мамлей Ластуха. И сразу пошел к Чекмаю. Тот, набегавшись за день, уже успел заснуть.
— Стало быть, так, — сказал Ластуха. — За веревкой прибегала баба. Думаю, молодая — не приходила, а прибегала. Пошарила рукой в оконце, вытащила веревку. Я из-за горы досок гляжу — стоит, размышляет. Мне ее видно — ночка-то лунная. Лица не разобрать, а как движется — вижу. Потом она бросила веревку наземь и прочь пошла. Я не был уверен, что бросила, чуть выждал, подкрался — точно, вервие чуть более аршина и три узла на нем нашарил.
— И ты?..
— Я так рассудил — тащить этакое сокровище к тебе незачем, на княжьем дворе и без того веревок хватает. Подумал — да и сунул обратно в оконце. Дай, думаю, поглядим, что из этого выйдет.
— Что выйдет… — Чекмай задумался. — Ежели Супрыга просто кому-то весть подавал, опасность-де, то ничего не выйдет. А вот ежели он навык не только знаки в оконце оставлять, но и ответные знаки получать, тогда… тогда…
— И я про то же подумал. Потому торчал там, за досками, пока глаза слипаться не стали. Супрыга, думаю, уже не появится. Ну и побрел потихоньку…
— Голоден?
— А как же!
— Я велел на поварне оставить тебе в печи кашник. Ступай туда, поешь. Там же в закутке бочонок с квасом стоит.
— Как у Смирного дела обстоят?
— А вот он — с добычей! Нашлись столбцы Земского приказа с такой подчисткой, что только опытный глаз углядит. И как полагаешь — что в тех столбцах?
— Подвиги Мишуты Сусла?
— А еще Густомеса и еще какого-то Мосяги Блинника на Москве и под Москвой. И вот что — ты же знаешь, что в местах склейки на обороте росчерк подьячего, который склейку делал. Так вот — Смирной убежден, что было бережно вынуто два листка и заместо них вклеены два других. Они с Гаврилой завтра с утра вынесут эти столбцы на гульбище, разглядят при солнечном свете и на просвет. А поскольку все росчерки на обороте столбцов — Супрыгины, так и выходит — листки подменил он.
— А что в тех вставленных листках?
— А в них, Мамлеюшко, сказки, что отобраны от людей, видевших своими глазами того проклятого Мишуту Сусла. Там из челобитных выписки. И Сусло описан так: годами не стар, бородой рус, ростом невысок, в плечах дивно широк, на левой руке недостает двух пальцев, каких именно — неведомо. Как раз эти описания и вставлены.