Наверх, к светлицам, вели две лестницы: одна — к будущим покоям княгини и княжон, другая — к будущим покоям самого князя. Там же Чекмай готовил и жилище для себя.
Разделились: по одной лестнице пошли Чекмай и Дементий, по другой — Ластуха, Гаврила и Бусурман.
Кутуз был занят делом, размечал брус, нужный для ограды гульбища, когда на него напрыгнул Павлик, повалил на пол, острым коленом встал промеж лопаток. Тут и прочие подоспели.
Кутуз громко ругался. Его вздернули на ноги и поставили перед Чекмаем.
— Как ты сюда попал? — спросил Чекмай.
— Как все — ногами пришел!
— Мы тебя у ворот караулили — через ворота и через калитку ты не приходил!
Кутуз опустил глаза.
— Прикажу тебя бить плетью, пока не дашь толковый ответ, — спокойно сказал Чекмай. — Заодно разберемся, где ты был в Смуту и кому служил. И не служишь ли по сей день.
— Да какое там служу! Как все — так и я! — воскликнул Кутуз.
— Все самозванцам служили — и ты тоже?
Стали разбираться, и из пребольшой кучи вранья выудили нужные сведения. Кутуз, человек сугубо мирный, всеми путями избегал службы в войске, спрятался в вотчине какого-то князька, прозвания не запомнил, статочно — соврал, желал там отсидеться, а потом оказался в мужской обители и скоропалительно был пострижен в монахи. Из обители он сбежал, когда ляхов и литвинов прочь выгнали, и больше всего боялся встреч с людьми, которые знали про пострижение. На такого человека он напоролся во Владимире, человек был из церковных, и потому Кутуз убежал в Москву, надеясь там затеряться.
— Чекмаюшко, а ведь такой человечишка — просто находка для Мишуты Сусла, — сказал Мамлей. — Его можно на коротком поводке держать и заставлять себе служить.
— И служит, — добавил Павлик. — Его нарочно подсунули дядьке Ждану, чтобы он на княжий двор попал и сарай в нужную пору поджег!
Судя по бешеному взгляду, Павлик желал прямо тут своротить Кутузу набок и нос, и челюсть, прямо кулаки чесались.
— А как это все по времени совпадает? — спросил тогда Чекмай.
— Почти совпадает, — отвечал Ластуха. — Ты, расстрига несчастный! Когда ты со Жданом Ивановичем сговорился, чтобы он тебя взял на князя потрудиться?
— Да он меня уж давно знает! С зимы! Его позовите! Он скажет! — потребовал Кутуз.
— Нужно будет — позовем, — сказал Чекмай. — Пока твоих врак хотим послушать. Гаврила, ступай к княгине, при ней там комнатная баба в чине казначеи, Дарья Савельевна, вот ее сюда веди.
Гаврила выскочил из светлицы.
Больше всего на свете ему хотелось, чтобы Кутуз сознался в поджоге. А если он ночью был во дворе и поджег сарай — то, может, знает, за кем увязался бедный Никишка и почему оказался раненый в переулке. Могло ведь и такое быть, что Кутуз неожиданно ловко вытащил саблю из княжьей опочивальни, а Никишка, ночью выскакивавший по нужде, за ним погнался, выбежал в переулок и там получил удар от тех, кто ждал Кутуза с саблей…