Пока Гаврила дошел до покоев княгини — понял, что этот домысел никуда не годится.
Княгиня сидела у себя, перед ней стояла Даниловна и отчитывалась о состоянии Никишки.
— А за немцем-лекарем спозаранку послано, — говорила она. — Вот-вот уж должен быть.
— Я от Чекмая к твоей милости, — сказал, заглянув в дверь, Гаврила. — Просил послать к нему Савельевну.
— Как розыск? — спросила княгиня.
— Вот для розыска она и потребна.
Савельевна была прирожденной казначеей — ни один лоскуток господского добра не ускользал от ее ока. Даже когда княгиню навещали знатные женщины, вроде бы не способные к воровству, Савельевна стояла на страже. А уж если в палаты являлись купцы с коробами товаров, она их только что не ощупывала. К тому же, Савельевна была великой постницей — и влетало же от нее девкам, норовившим полакомиться в пост!
Ожидая приезда лекаря Шварцкопа, она уже была наготове, стояла в черной однорядке у дверей, готовая следить за его ловкими и потому подозрительными руками.
Гаврила ее побаивался — эта тощенькая морщинистая старушка умела-таки нагнать страху.
— Входи, Дарья Савельевна, — почти любезно пригласил Чекмай.
— Да у вас тут лба перекрестить не на что, — сердито отвечала казначея.
— Ну, стой в дверях, коли нравится. Дарья Савельевна, погляди-ка на этого детину. Ты его в княжьих покоях видела?
Старушка, зрение которой уже с годами ослабло, все же вошла в светлицу и уставилась на Кутуза.
— А помню! Всюду нос совал!
— И в княжью опочивальню?
— И туда!
— Так у князя стульцы с резными ножками, скамья с резными подзорами! — завопил Кутуз. — Я их посмотреть хотел!
— Так посмотрел — и прочь пошел, а ты?! Сколько ты там проторчал, негодный! — напустилась Савельевна на Кутуза. — Я все видела — ты ножки-то щупал, а сам на персидский ковер поглядывал! На что тебе ковер, голодранцу? Кто тебя за ним послал?!
— Узор на ковре! Узор знатный! — завопил, перекрикивая казначею, Кутуз. — Я перенять хотел!
— Дарья Савельевна, помолчи, сделай милость! — прикрикнул на старуху Чекмай. — Ты от дверей смотрела, ты всего ковра видеть не могла. Так он подходил? Щупал?
— И подходил! И щупал!
— Врет она! Пальцем не коснулся! — возмутился Кутуз.
— Саблю от дверей, кажись, не было видно, — сказал Ластуха. — Гаврила, ты там чаще моего бывал, — видно? Али нет?
— Нет!
— Благодарствую, Дарья Савельевна! — очень громко сказал тогда Чекмай. — Ты сейчас знатно князю и княгине услужила! А теперь — ступай с Богом!
К старухе подскочил Мамлей и под локоток, чтобы, Боже упаси, не споткнулась, свел ее с крутой лестницы.
— Ну, стало быть, начнем сначала… — Чекмай был с виду невозмутим, хотя в душе все кипело. — Кутуз, как ты ночью оказался на дворе? Это — первый вопрос. А второй — кто, зная, что ты тут своим ремеслом занимаешься, велел тебе в эту ночь быть во дворе и поджечь сарай? А потом — пробраться в княжью опочивальню?