— Чего тебе? — вдруг спросил Мамлей. Он обращался к птичнице Федосье, что сзади подошла к Чекмаю.
— Я про жемчуг…
— Что — жемчуг? — спросил, обернувшись, Чекмай.
— Ты сам обещал ребятишкам, что коли найдут во дворе жемчуг — будет им награждение. Я своего Васятку послала. И он сыскал…
На Федосьиной ладони лежало с полдюжины мелких речных жемчужинок — продолговатых, неровных, но для шитья вприкреп пригодных.
— Шесть полушек… — сказал Чекмай. — Но сперва пусть скажет, где он это добро подобрал.
— Я скажу. Вон у того крыльца!
Гаврила, помогавший сопровождать Кутуза к подклету, услышав это, беззвучно ахнул.
Федорушка!..
Ее жемчуг, слетевший с зарукавья…
Нитка, на которую он был нанизан для шитья вприкреп, порвалась, и жемчужинки скользили по ней одна за другой…
— Веди-ка сюда Васятку, да скажи, чтоб не боялся — дядька Чекмай маленьких не обижает, — сказал Чекмай. И потом сделал то, от чего глаза парнишки-пятилетки загорелись: отдал три деньги не матери, а ему самому, в собственную его грязную лапку. Тут же Васятка сунул «чешуйки» за щеку.
— Не отнимай, — сказал Ластуха Федосьице. — «Чешуйки» честно заработаны. Пойдешь с ним на Торг — пусть сам потратит.
И, повернувшись к Чекмаю, объяснил:
— Их нужно сызмала приучать не только зарабатывать, но и разумно тратить. Не то вырастет, как мой сосед Онисим, — тот из бедного житья, а хорошее наследство получил, ошалел, как деньги хорошо потратить — не знал. Теперь на паперти сидит…
— Не приведи Господь, — согласился Чекмай.
Они все вместе пошли к тому крыльцу, где Васятка нашел затоптанный в опилки жемчуг. Гаврила плелся сзади.
Когда Васятка показал, как лежали жемчужинки, Чекмай сказал:
— Спешила к калитке, на ходу их теряла, что ли?
— Или он. Жемчуг мог подбросить тот, кто поджег сарай, чтобы пустить нас по неверному следу, — ответил Мамлей.
— А как же тогда быть с девкой в переулке, которой надавали оплеух?
— А не знаю. Темное дело.
Гаврила молчал — он старался понять, что означают эти оплеухи. Кто-то выслеживал Федорушку? Может, неспроста она просила, чтобы ее увезли подальше от Москвы? Полюбовник?..
— И девка, статочно, из наших — пес на нее не лаял, — добавил Ластуха. — Потом, когда началась суматоха, она потихоньку вернулась.
— Вынесла саблю… Но за что ее тогда били?..
— Почем я знаю!
— Как ты думаешь, немец к Никишке уже приезжал? — спросил Чекмай. — Гаврила, сделай милость, сходи, узнай. Я не хочу княгине на глаза показываться.
Гаврила кивнул и взбежал по ступеням крыльца.
Оказалось — немец еще сидит у парнишки и очень недоволен: тот не желает сказать даже «да» или «нет», молчит, как пень. Либо кричит криком, когда трогают рану. А немцу нужно знать, долго ли пролежал в переулке, пока нашли, и еще какие-то важные вопросы задать. Гаврила сам заглянул в чулан, позвал Никишку, тот слышал и понял, но отвернулся.