Чекмай показал находку.
— Старый Ждан так сказал — когда устану и к обители прибьюсь, постриг приму, тогда и буду черные однорядки носить, а пока — незачем, — добавил Мамлей.
— Я сейчас же иду к княгине. Пусть устроит смотр всех сундуков и укладок! — воскликнул Чекмай. — Может, поймем, какая девка тут была и выскакивала в калитку, а тогда…
— И ничего ты не сыщешь. Увидев, что на убрусе жемчуга недостает, баба или девка тут же полезет в свои закрома и свой убрус либо повязку починит. А пусть бы княгиня-матушка допросила их по одной и узнала, кто сегодня с утра шитьем занимался, — посоветовал Смирной. — Но проще поискать черную однорядку — или что еще могут бабы носить суконного в такую пору? Ее так просто не спрячешь.
— Савельевна… — пробормотал Чекмай. — Вот кто наперечет все бабьи наряды в доме знает. Она каждый лоскуток из спорков помнит! Мамлейко, беги, сыщи Гаврилу, может, уже из церкви вернулся! Вели ему пойти в женские покои за Савельевной! Тебя туда не пустят, а его знают!
— Чекмаюшко, я сейчас глазыньки закрою — да и на пол повалюсь! — пригрозил Мамлей.
— Ступай уж, ступай. Сыщешь Гаврилу — и к себе в чуланчик!
Ластуха безмолвно поспешил прочь.
Гаврила, побывав в церкви и заказав молебен, а также затеплив Ластухину свечку, успел забежать в знакомый переулочек. На что надеялся — неведомо. На двор, где жила Федорушка со свекровью, вошли две бабы — кабы одна, он бы, может, осмелился передать полюбовнице словечко. Тяжко вздохнув, Гаврила пошел обратно и, когда Ластуха спустился с крыльца, уже околачивался на дворе.
Он не был трусом — тому, кто в Смуту был рядом с Чекмаем и ходил в поиск, трусить не пристало. Но сейчас он мучился, боясь признаться, что привел в недостроенный дом Федорушку. То, что в ту же ночь загорелся сарай, могло быть совпадением… а могло и не быть… И он никак не мог принять разумное решение.
Выполняя приказание Чекмая, он поспешил в княжий терем, передал просьбу Савельевне, а сам пошел к Никишке. Тот лежал бледненький, с закрытыми глазами, но дышал ровно и, кажется, не спал.
— Никитушка, ради Бога, скажи, что это было? Кто тебя ножом ударил? — попросил Гаврила. — Как ты в переулок попал? За кем погнался? Никитушка, ты ведь знаешь, кто саблю вынес. Христом-Богом прошу — не молчи!
Ответа не было.
Бусурман и Фролка издали глядели, куда побежит перепуганный Кутуз, и строили потешные домыслы. Но смеялись они зря.
Там, где переулок вливался в Лубянку, столяра перехватили два человека.
Сперва он словно бы не желал с ними говорить, потом они его отвели в сторонку. Наконец все трое двинулись по Лубянке — пошли в сторону Кремля, но вдруг свернули в Вознесенский переулок.