Константин Симонов. Это имя говорило о многом. Мальчишками во время войны мы по многу раз смотрели в кино его «Парня из нашего города» с Николаем Крючковым, мы вырастали на спектаклях и фильмах, поставленных по его произведениям: «Жди меня», «Русские люди», «Таки будет», «Русский вопрос», знали наизусть его фронтовые стихи – «Убей его», «Жди меня…», «Ты помнишь, Алеша, дороги Смоленщины…», а после войны и «Митинг в Канаде». Хорошо помнилась и его любовная лирика, связанная с его бурными, многолетними взаимоотношениями со знаменитой кинозвездой Валентиной Серовой. Что говорить, обаяние имени – фактор существенный. К тому же будоражили воображение легенды и факты его сногсшибательной карьеры: многократный сталинский лауреат, любимец вождя, военный корреспондент, человек невероятной храбрости и в то же время – лукавый царедворец, почти всемогущий сановник в мире литературы, после ждановского разгрома журналов «Звезда» и «Ленинград» присланный в Питер с карательной миссией… – все это каким-то причудливым образом сплеталось в сознании. Мы шли к нему на Аэропортовскую и волновались: и интересно, и лестно, и странно…
Дверь открыла новая жена хозяина – Лариса. Я знал ее еще женой покойного поэта Семена Гудзенко, видел их вместе вскоре после войны на Рижском взморье, куда меня привозила мать. На первый взгляд после красавицы Серовой этот выбор казался странным. Но только на первый взгляд. Лариса была младше Симонова, она родила ему очаровательную девчушку. Спокойная, умная, расчетливая женщина, полная противоположность богемной кинозвезде, она стала достойной партнершей в новой игре, затеянной ее новым мужем. Не раз видя их потом вместе, то на банкете по случаю 50-летия Симонова, то в театре, а однажды и в Варшаве, в гостях у кинорежиссера Ежи Гоффмана, где мы вместе встречали Новый, 1974 год, я в этом твердо убедился.
Сам же Константин Михайлович Симонов до сих пор вызывает у меня неоднозначное, нетвердое отношение. Очень умный, бесспорно талантливый, редкостно обаятельный, хитрый человек, – я и по сей день путаюсь в отношении к его личности в целом, тем более что знаю за ним слишком много разного – и доброго, и худого. Вот уж кто действительно «разный», но не по-хлестаковски, как Евтушенко, а искусно, изощренно, умно. В те годы, когда нам довелось с ним общаться, он успел сделать много полезного и нужного. Взять хотя бы то, что первая хвалебная статья о Солженицыне в «Правде» – его. Первое издание булгаковских пьес, сборник прозы, где впервые без цензурных купюр напечатан роман «Мастер и Маргарита», – во многом дело его рук; публикация «Ханского огня» того же Булгакова – его заслуга. Но когда я обратился к нему по поводу булгаковской пьесы «Зойкина квартира» – не поддержал. Все взвесил и не счел нужным.