– Ну что ж, друзья, давайте знакомиться.
И, крепко пожимая руку стоящему поблизости Ефремову, начал первым:
– Александр Исаевич Солженицын.
– Олег Ефремов.
– Простите, по отчеству?
– Николаевич.
– Стало быть, Олег Николаевич, – констатировал пришедший.
– Солженицын. – Это следующему из нас.
– Волчек, – пробурчала смущенная Галя.
– Галя…
– ? – не отпуская руки.
– Галина Борисовна…
Церемония знакомства писателя с членами художественного совета продолжалась. Игори, Олеги, Миши, Лили оказались Владимировичами, Павловичами, Михайловичами, Михайловнами. Иногда переспрашивал, придерживая руку того, чью фамилию или имя недослышал. Знакомясь, он как бы фотографировал человека, вглядываясь в его лицо и вслушиваясь в произносимые им сочетания.
На кой ляд он это делает, подумал я. Показушничает, что ли? Нас человек с десяток, неужели запомнит? Запомнил. Потом в разговоре, после читки, обращаясь к кому-нибудь, почти ни разу не ошибся. «Очень разумное соображение, Галина Борисовна». «Не знаю, доподлинно ли вам известно, Евгений Александрович…» Но это потом, после читки. А когда мы, войдя в кабинет Олега, расселись, он за Олегов стол, мы вокруг, то взглянул на часы и начал так:
– Друзья, давайте к делу. Театра вашего не знаю, надеюсь обязательно узнать, но сведущие люди хвалят. Они же сказали мне, что вы хотите инсценировать «Ивана Денисовича». По-моему, затея зряшная. Это проза и…
Мы прервали, загалдели:
– Нет, нет, Александр Исаевич, мы вовсе не собирались это делать… Мы слышали…
Тут прервал он:
– Ну и прекрасно, раз это не так. Затея зряшная для театра, зряшная затея. Но я пришел к вам не с пустыми руками, – и уже расстегивает школьный портфель. – Есть у меня оригинальная пьеса, которую я хочу предложить вашему вниманию. Не возражаете? Олег Николаевич, как у вас и у ваших коллег сейчас время есть? Не нарушаю ваших планов?
– Что вы, Александр Исаевич! Мы как раз этого и ждем от вас. Ведь мы, по секрету говоря, тоже информированы, что вами написана оригинальная пьеса…
Улыбнулся, обнажив волчий оскал длинных желтоватых зубов:
– А, стало быть, вы уже информированы? Прытко.
А крупные его руки – успеваю заметить расплющенные ногти больших пальцев – уже выложили на Олегов стол объемистую машинописную рукопись.
– Ну что ж. Начнем? – Он еще раз оглядывает нас своим цепким фотографирующим взглядом. – Пьеса называется «Олень и шалашовка». Будущий зритель, придя в театр, купит программку с приложением к ней – переводом лагерного жаргона. «Олень» – человек чистый, неспособный приспособиться к безнравственному уставу ГУЛАГа. «Шалашовка» – от слова «шалава», женщина, живущая с кем-либо из лагерного начальства…