Вот таким был мой режиссерский багаж, когда я решился поставить спектакль в театре. Спустя три года я выпустил еще один спектакль – «Душа поэта» Юджина О’Нила. После второй премьеры разговоры о моем переходе на режиссерскую ставку возобновились, но тут неожиданно (по крайней мере для меня) Лев Дуров, тянувшийся к режиссуре, принес диплом – оказывается, он заочно закончил режиссерский факультет ГИТИСа у А.А. Гончарова. Вопрос отпал сам собой. Что ни делается – все к лучшему. Я вернулся на телевидение и создал там многое из того, что хотел.
В последнем томе вышедшего через десять лет после смерти Эфроса его четырехтомника я наткнулся на запись беседы Анатолия Васильевича с финскими актерами: «Расспрашивали о Дурове и Козакове. Помнят их по “Дон-Жуану”. Я сказал, что сейчас с ними немного в ссоре. “Почему?” Решили, говорю, заняться режиссурой. “Зачем?” Я хотел сказать – “сдуру”, но не сказал».
Спасибо, что не сказал. Впрочем, не все ли равно – сказал или нет, если так думал? Может быть, и думал так не всегда. Кстати, мы никогда не разговаривали с ним о моих режиссерских работах ни в театре, где прослужили вместе девять лет, ни на телевидении, где иногда сутками монтировали в соседних монтажных. За все эти годы припоминаю всего несколько брошенных им реплик. Я не был удовлетворен игрой Семена Соколовского в «Душе поэта», пытался репетировать с ним, когда спектакль уже игрался на публике, и Эфрос, наблюдая мои мучения, сказал: «Миша, брось. Сделал свое дело – иди дальше, не зацикливайся. В следующей работе учтешь свои ошибки». Когда в театре решался вопрос, кому занять эту несчастную вакантную ставку, до меня дошла брошенная им фраза: «Козаков имеет право заниматься режиссурой, а Дуров – нет». И однажды, на репетиции «Дороги»: «Не могу понять, почему в своем фильме ты играешь лучше, чем у меня?» Кажется, это было после выхода «Безымянной звезды». Вот, пожалуй, и все.
Режиссура и актерство – профессии разные. И все же они связаны между собой генетически. Возможно, есть что-то подозрительное в том, что известный и успешный актер, много занятый в театре, кино и на телевидении, начинает испытывать тягу к режиссуре. И опасения часто оправдываются: не каждый актер может стать режиссером. Когда Олег Ефремов предложил мне во МХАТе «разминать» «Медную бабушку», он, полагаю, находил во мне что-то, что, по его мнению, давало право на эту работу. Тогда – не случилось. Статистика утверждает, что именно из актеров вышли крупнейшие режиссеры XX века: Станиславский, Мейерхольд, Вахтангов, Таиров, Завадский, Рубен Симонов, Охлопков – да мало ли! И процесс этот продолжается. Невозможно представить себе наш театр без режиссерского творчества Олега Ефремова, Юрия Любимова, Галины Волчек… Если предположить, что актер обращается к режиссуре не «сдуру», как думал Эфрос, то в этом проявляется его внутренняя потребность. Эта потребность ищет пути самореализации, и никакие авторитеты остановить ее не могут.