Однажды весной Тай вернулся из класса моей коллеги, и вся его искра куда-то исчезла. Я усадила детей с книгами и отвела его в холл. Когда я пригляделась, то заметила красные пятна и странные следы на челюсти.
Я спросила у него, что произошло.
Тай упал в мои объятия, рыдая. Как оказалось, на уроке у моей коллеги он распускал язык. Конечно, он просто безобидно шутил, но учитель в ярости схватила его за щеки и челюсть и потащила в коридор, где продолжала сжимать лицо и душу, требуя повиновения. Спустя пятнадцать минут я все еще видела эти следы. И пока я стояла там, обнимая этого плачущего мальчика, мой разум пережил короткие, но жестокие пятнадцать секунд паники.
Что мне делать? Как поступить? Как бы отреагировала наша третья коллега? Я уверена, что педагог не хотела причинить ему вред. Или хотела? Мне нужно об этом сообщить? О милостивый Господь. Мне двадцать два года, а она преподает уже пятнадцать лет! Что случится, если я сообщу? Она попадет в неприятности? Что подумают другие учителя? Я слишком остро реагирую? Должна ли я спросить ее, что случилось? Должна ли позволить ей объясниться? Или я должна ее защитить? Кого мне защищать?
Утонув в смятении, я посмотрела вниз на запятнанное слезами опухшее лицо Тая и сразу все поняла. Это называется превышением полномочий. Ни один учитель не должен вымещать свое разочарование на теле десятилетнего ребенка. Это не ссора между сверстниками и не жаркий спор между учителем и учеником. Этот человек, обладавший властью, причинил физический и эмоциональный вред беззащитному ребенку, находившемуся под его опекой.
Я отвела Тая к директору и засвидетельствовала его историю. В тот день я видела коллегу в последний раз. Ее уволили, и она больше никогда не возвращалась.
В то время я ничего не знала о неравенстве возможностей и злоупотреблении полномочиями, но в глубине души я понимала: иногда ты идешь против своей команды и поступаешь правильно. Если наделенные властью люди сохраняют контроль за счет уязвимых, если они пользуются полномочиями и наносят травмы, то я начну бить тревогу, даже являясь добропорядочным членом группы. Я понимаю, на чью сторону в тот момент необходимо встать.
Всю свою жизнь я была религиозным инсайдером. В моей церкви лидерами выступали исключительно мужчины. Почти все они были белые. Целая система основывалась на прочной совокупности правил и последствий, морали и чистоты, власти и подчинении. Позвольте мне прояснить: внутри этой экосистемы жили (и продолжают жить) одни из самых великих людей. Одаренные учителя, верные мужчины и женщины, защитники бедных и бесправных, матери и отцы церкви, которые меня воспитали. Однако в совокупности система показалась мне менее радужной, чем по частям. Она способна осквернить даже самые благие намерения. Как только яркий свет становится тусклым, затмеваясь групповым мышлением и мужской властью, блеск тут же меркнет. Разве это любовь? Разве это Бог?