Черепа были покрыты присохшей грязью, которая когда-то была плотью. Головы же находились в разной степени разложения – от близкой к черепам до выглядящих вполне себе свежими. Кстати, это очень годный способ отпугивать мутантов, которых в Рыжем лесу проживает довольно много. Но на заборе мутовых голов было нисколько не меньше, чем человечьих.
А еще я разглядел возле одной из изб большой, почерневший от крови пень, который явно служил разделочной плахой – в нем торчал мясницкий топор, а у подножия валялись конечности. Некоторые упакованные в рукава рубашек, другие голые, но с когтями.
– Что ж за упыри здесь живут? – негромко проговорил побледневший Томпсон. – И что это за место такое?
– Сейчас посмотрим, – сказал я, ткнув пальцем в клавишу геолокации своего КПК – тот немедленно выдал карту Зоны и кривенький прямоугольник, рядом с которым мы находились.
– Урочище Хутор Петровского, – прочитал я надпись поперек прямоугольника. – Тебе легче стало оттого, что ты теперь знаешь, как называется это место?
– Мне станет легче, когда я убью тех, кто это делает, – прорычал полицейский.
– Надо же, как у тебя личный закон поменялся, – вздохнул я. – Раньше был «служить и защищать», а сейчас «мочить и зачищать».
– Одно другому не мешает, – отозвался Джек, проверяя, сколько полных магазинов осталось в подсумках. – Закон часто инертен и слишком либерален ко всяким мерзавцам, место которых не в тюрьме, а в могиле. Потому, если зло очевидно, нужно немедленно избавлять от него этот мир, пока оно не натворило еще большего зла. Жаль, что некоторые этого не понимают.
Томпсон был из тех, кто может убедить кого угодно. А если не убедить, то задавить харизмой и заставить признать свою правоту. Но на меня его квадратная челюсть и довольно неприятный взгляд исподлобья не действовали. У меня самого рожа убедительная, кто хочешь посмотрит и поймет, что был неправ.
Но тут, пожалуй, имело смысл с ним согласиться. Сзади вроде больше не слышно было треска веток и рева ктулху – похоже, кровопийцы решили бросить погоню за слишком шустрой добычей. А вот то, что таилось в избах хутора, вполне могло ударить нам в спину, как только мы вновь углубимся в лес. К тому же не люблю я тех, кто занимается расчлененкой людей. И не потому, что излишне сердобольный и жалостливый, в Зоне такие не выживают. Просто не хочется однажды оказаться в роли расчленяемого. Больно это, выглядит отвратительно и вообще совершенно ни к чему.
– Согласен, – кивнул я Томпсону. – Я вперед, ты меня прикрываешь.
– Ну уж нет, – упрямо мотнул головой полицейский. – Ты и так всю дорогу первым лезешь. В Зоне ты, конечно, профи, но проникновение в подозрительные здания – это моя непосредственная работа на Большой земле.