– Глупый вопрос, – фыркнула я, продолжая двигаться вперед и стараясь оторваться от него.
Лестницу мы уже давно преодолели и теперь шагали по узкому сводчатому коридору, который, видимо, тянулся до бесконечности. Чем дальше мы шли, тем холоднее становилось, и мои шаги гулко отражались от голых стен. Точно так же, как и все наши слова, хотя говорили мы шепотом. Поскольку я ничего не видела, все остальные чувства обострились до такой степени, что даже шепот теперь казался оглушающим. Я вздрогнула, когда Бастиан перевел дыхание. Даже нож уже не гарантировал безопасность.
– Хорошее ты время для него нашел, – тихо проворчала я, пробираясь дальше. Интересно, сколько мы уже идем? Будто прошло уже несколько часов, а мы все идем по холодным камням, руки то и дело касаются паутины и голых стен, местами покрытых какой-то влагой. Мне вообще не хотелось знать, откуда она взялась.
– Почему бы тебе просто не ответить?
От звука его голоса мне стало не по себе. Такой хриплый…
– Потому что можно найти более подходящий момент для этого, не думаешь? – тут моя нога наткнулась на что-то твердое, и я вздрогнула. – Стой! – сердце забилось с такой силой, словно могло взорвать преграду, возникшую передо мной. – Дороги дальше нет. Это тупик, – взволнованно произнесла я. – Или… Бастиан… Тут дверь.
Он встал рядом, слегка задев меня плечом.
– Стальная, – я услышала, как он коснулся двери ладонями.
– Это и есть световой бункер? – спросила я и спрятала нож обратно в карман. Руки вспотели, и меня снова охватило радостное возбуждение. – Боже, а если я не смогу открыть дверь? Что тогда, Бастиан?
Он взял меня за руку.
– Я тебе доверяю, – прошептал он, стоя так близко, что я слышала эхо его сердцебиения, чувствовала его в своей груди. – Поторопись, ладно? – добавил он, и его хриплый голос напомнил лязганье стальных цепей о камень. – Пожалуйста, Эбби, поторопись, потому что твои плетения… Ты себе не представляешь… Ты вся светишься, – слышно было, как он жадно ловит ртом воздух.
– Тогда не смотри на меня, – испуганно пробормотала я, чувствуя себя загнанным в ловушку зверем. Впереди – стальная дверь, позади – тенеходец, теряющий контроль. – Бастиан, прошу тебя! Отвернись и закрой глаза! Я так точно не смогу открыть эту проклятую дверь, только буду бояться, что ты на меня набросишься!
Раздался глухой звук. Это он упал на колени.
– Просто поторопись, – еле выдавил Бастиан. – Эбби!.. Поторопись…
* * *
Он потерял контроль и полностью осознавал это. Темнота подвала слишком ясно напомнила ему о мраке в душе Эбби. Казалось, будто он снова коснулся ее плетений. Узнал среди миллиона других душ. Это они – самые темные, чернее ночи, такие холодные, – и все же они его пугали. И это понятно: они выглядели такими прекрасными с этой едва пульсирующей паутинкой сердечных плетений посреди бесконечного мрака души. Здесь же Бастиан заметил и отдельные частицы плетений памяти, разрозненные воспоминания. С тех пор как он и Кросс забрали частицы ее души, чернота уже не была такой плотной и беспросветной. Эбби и дышать сейчас могла намного свободнее. Боль отступила, тем самым создавая пространство для воспоминаний. И прямо сейчас, когда перед ней стояла непростая задача – вскрыть стальную дверь, она мысленно перебирала все замки, которые когда-либо вскрывала. Ярко вспыхнул бирюзовый цвет – цвет памяти. Он сплелся с ониксом души, захватил пурпурную паутинку сердца, и вот Эбби засветилась фиолетовым.