— Нет, не надо. Но ты ведь хотел Греко весточку отправить, правильно?
Я не ответил.
— Ты пригласила меня сюда, чтобы меня не было в замке, когда мальчик придет домой. Зачем?
— На балу я поняла, что ты хороший. Ты бы учуял фитиль и, возможно, спас Луку Джуалли.
— Греко решил заманить меня на этот ужин?
— Греко принимал решения по поводу всей операции.
— Но?
— Но предложение внесла я.
— Почему? Как видишь, ты переоценила мою способность учуять что бы то ни было. Когда ты меня сюда пригласила, я подумал…
Сдержавшись, я прижал к глазам большой и указательный палец.
— О чем ты подумал? — тихо спросила она.
Я с трудом выдохнул:
— Что я тебя интересую.
— Понимаю. — Она положила ладонь на мою свободную руку. — Но ты не ошибся. Ты меня интересуешь.
— Да? — Я посмотрел на ее ладонь.
— Прежде всего я увела тебя потому, что не хотела, чтобы и ты погиб. В нашу последнюю встречу ты дал мне уйти. Тебе не обязательно было так поступать — даже не думаю, что у тебя это было в планах. Теперь моя очередь проявить милосердие.
— Проявить милосердие — это не то же самое, что интересоваться.
— Но я же об этом и говорю. Мне нужен новый клиент. Кажется, я только что потеряла имеющегося.
Она опустила взгляд, не убирая своей ладони с моей. Но свободной рукой она подняла с коленей салфетку и протянула ее мне.
— Ты плачешь, — сообщила она.
Вот так у нас с Юдит все и началось — со слез. Неужели и закончится все так же? Шесть гудков. Семь. Восемь. Я хотел было положить трубку.
— Привет, донжуан! Я в душе была.
Сделав глубокий вдох, я понял, что задерживал дыхание.
— Что такое? — обеспокоенно спросила она, словно считывая мое молчание.
— Меня заперли в квартире вместе с немым мальчишкой.
— Джо.
Она произнесла это до того, как я договорил.
— Да. Я боялся, что тебя он тоже нашел.
— Я же тебе говорила: он не сможет меня здесь найти.
— Найти можно всех, Юдит.
— Ты где?
— Не важно, ты мне не поможешь. Я только хотел услышать, что ты в безопасности.
— Лукас, скажи, где…
— Теперь ты знаешь, что он пытается с моей помощью добраться до тебя. Не высовывайся. Я…
Даже сейчас, в такой ситуации, я не смог этого произнести.
Люблю.
Это слово по-прежнему оставалось за Марией и Беньямином. За тот год, что мы с Юдит были вместе, я думал, что, быть может, однажды я смогу это сказать — и действительно так думать. Но независимо от того, насколько Юдит очаровывала, заинтересовывала и во всех смыслах доставляла мне удовольствие, казалось, эта дверь была заперта.
— Я так к тебе привязан, дорогая!
— Лукас!
Я положил трубку. Прислонился к стене. Посмотрел на часы. Насколько я понимал, они работали против меня, но зачем он дал мне столько времени? Зачем он рисковал — вдруг я позвоню своим товарищам, попрошу их приехать и спасти меня? Или даже в полицию?