Он показывал на свои глаза и на меня. Я улыбался и чувствовал, как по шее и под воротничок рубашки скатываются чудесные, теплые слезы.
Держась за руки, мы с Оскаром прошли мимо руин Брешиа.
Бедный город, на самом деле один из беднейших в Италии, хоть и расположен в богатой части страны, однако снаружи это было не так уж легко увидеть. Но когда национальное государство пало, Брешиа не удалось выкарабкаться и она, придя в упадок, превратилась в одни большие трущобы.
Стоя на улице, мы смотрели через забор на фабрику, где делали блейзеры. От нее теперь остался лишь пустой выгоревший остов — судя по всему, его заняла стая бродячих псов. Чтобы отогнать их, мне пришлось выстрелить.
Мы вошли в дом — когда-то он явно был красивым. Не хвастливо-огромный, но построенный со вкусом. На выкрашенных в белое стенах даже снаружи от влажности появились коричневые пятна, окна разбиты, а через одно из них наполовину вытащили диван. Внутри слышалось эхо капель, как в гроте.
Мы обошли дом — сзади после долгой зимы на коричневой, пожухлой траве до сих пор пятнами лежал снег.
Оскар постоял на краю бассейна, где было больше снега, чем мусора. Плитка потрескалась, края бассейна побурели от грязи.
Я смотрел, как глаза Оскара наливаются слезами. Притянул его к себе. Слышал, как он отрывисто, торопливо шмыгает носом. Пока мы там стояли, сквозь смесь облаков и дыма пробилось солнце и согрело мое лицо. Приближалась весна. Я подождал, пока он перестанет шмыгать носом, потом отстранил его от себя и сказал на языке жестов — мы его учили, — что не за горами лето и мы поедем на побережье купаться.
Он кивал.
Мы вошли в дом, а я посмотрел на табличку на двери. Ольсен. Несмотря на усыновление, мы решили, что Оскар оставит свою фамилию — Ольсен. На обратном пути в Милан в машине мы ели панцеротти, прихваченные мной из «Луини»; я включил радио. Играла старая итальянская поп-песенка, и Оскар энергично барабанил по приборной панели и беззвучно пел. После песни были новости, среди прочего говорили о том, что сорокалетний Мураками вновь подтвердил титул чемпиона мира. Когда мы уже могли разглядеть силуэт Милана, Оскар повернулся ко мне. Мне пришлось сбросить скорость, чтобы уследить за всеми его жестами, за тем, что он кропотливо и сосредоточенно показывал.
— Научишь меня играть в шахматы?