Заставив себя говорить легким непринужденным тоном, она рассказала Вильме о первых днях в Сан-Франциско, однако ее мысли носились где-то далеко. Закончив разговор, София вышла на балкон. Теперь она заметила оливки на дереве, ощутила легкий насыщенный запах, который яркое солнце вытягивало из листвы. Долго-долго стояла так и размышляла, пока ее мысли не перенеслись на Симона — и София тут же поняла, почему должна поговорить с ним.
Утром Симон совершил одну из своих редких поездок на материк — в основном чтобы закупить кое-что по работе. Поскольку сезон закончился, большинство магазинов в деревне закрылись. На переправе Симон разговорился с Эдвином Бьёрком.
— Боже мой, похоже, с тех пор, как ты начал работать в пансионате, количество посетителей, стремящихся на остров, удвоилось, — сказал тот. — Теперь они приезжают круглый год. Зимой мне пришлось запустить дополнительный паром на рождественские праздники. Как там София?
— Не знаю, — ответил Симон. — Она уехала за границу. Это произошло всего несколько дней назад, и я от нее пока ничего не получал.
— Так ее все-таки достали эти свиньи из секты?
— Да, ее терпению пришел конец. Страшно подумать, что они с ней делали. Установили у нее в квартире камеру наблюдения, отрезали кусок уха ее псу…
Поскольку Бьёрк сам был собачником, это его особенно потрясло — он разошелся и ругал «Виа Терра» все время, пока они ехали. И угрожал страшными вещами — например, сжечь усадьбу. Симон положил руку ему на плечо и сказал, что справедливость в конце концов восторжествует. Самому ему показалось, что это прозвучало по-идиотски, но Бьёрк, похоже, немного успокоился.
Когда Симон закончил с покупками, до отправления парома оставался целый час, так что он заглянул в книжный магазин. И сразу увидел эту книгу. Она красовалась на стенде новинок, прямо посреди магазина.
Франц Освальд фон Бэренстен, «Так я иду земным путем».
Фотография на обложке, кажется, сделана недавно. Освальд одет в светло-серый костюм, волосы распущены, на губах застыла эта его ослепительная улыбка. Должно быть, снимали в тюрьме — он выглядел не таким загорелым, как обычно. Даже немного бледным. Симон подумал, что Освальду в тюрьме, по крайней мере, хотя бы солярием не разрешают пользоваться. Покупать книгу ему не хотелось — тошнило от одной мысли заплатить за нее хотя бы крону, — и все же он не смог удержаться.
На пароме Симон, избегая Бьёрка, уселся на скамью на корме и стал читать. Поднялся сильный ветер. Когда они швартовались в порту, книгу чуть не вырвало из рук Симона.