Дядю Маркуса вызвали в столицу по делам, связанным с войной, — эти дела пополнили наше состояние кругленькими суммами. Он оставался там очень долго, и жизнь снова стала казаться мне сносной.
Но вот однажды дядя вернулся домой, чтобы отпраздновать Рождество. В тот день выпало много снега, и нам пришлось встречать его на пристани на запряженных лошадьми санях. Когда он сошел с парома, я заметила рядом с ним мужчину — высокого, долговязого, с поднятым воротником. Из-под шляпы торчала рыжая челка, нос покраснел от мороза. Он растерянно улыбнулся мне и протянул руку в перчатке. На его бледные ресницы упали снежинки.
— Это Густаф Шернквист, мой бухгалтер, — сказал дядя. — Он поживет у нас немного.
С самого начала было решено, что Густаф женится на мне. Он следовал за мной по усадьбе словно тень и настойчиво ухаживал. В нем мне почудилась какая-то слабость и бесхарактерность. Тогда я не поняла, в чем дело, а потом было уже поздно.
* * *
На Пасху 1944 года дядя вернулся в Виндсэтру насовсем. И тут же вызвал меня к себе в кабинет.
— Густаф просил твоей руки. Я хочу огласить помолвку как можно скорее.
— А если я не хочу за него замуж?
— Тогда есть другие дела, которыми мы можем заняться. На чердаке все осталось в неприкосновенности. Мы с тобой прекрасно проводили время, Сигрид, но теперь я хочу, чтобы ты вышла замуж за Густафа.
У меня аж подбородок упал на грудь.
— Сигрид, ты что, шуток не понимаешь? Пойди и скажи Густафу, что ты согласна.
— Он даже не сватался ко мне…
— Скоро посватается.
Мы поженились на Троицу 1945 года, когда кусты бобовника стояли в цвету. Как раз закончилась война, все так радовались… Эта радость передалась и мне. Но проблемы в моем браке начались практически сразу же.
* * *
Если у дяди Маркуса сексуальные потребности были преувеличенные и садистические, то у Густафа они почти напрочь отсутствовали. Особенно постыдно прошла наша первая брачная ночь. Он неуклюже погладил меня, потом повернулся на другой бок и заснул.
Когда такое продолжалось целую неделю, я набралась смелости и спросила его, в чем дело. Густаф промямлил, что со мной все хорошо, но у него, похоже, врожденное отсутствие интереса к женскому телу.
Потрясенная, я спросила, зачем же он вообще на мне женился. Густаф ответил, что ему это показалось практичным решением, к тому же он хорошо ко мне относится.
Мы сделали еще несколько попыток завершить любовный акт, однако все выходило неуклюже и нелепо. Над нами нависла угроза вырождения. Необходимо было зачать ребенка.
* * *
Вскоре дядя Маркус разнюхал, что происходит. Густаф, вызванный в его кабинет, оставался там очень долго. Я нервно ходила туда-сюда под дверью, прислушиваясь к сердитому голосу дядюшки и робким ответам Густафа. Когда тот вышел, красный как рак, дядюшка попросил меня зайти.