Мобильник он судорожно сжимал в руке, прислушиваясь к тяжелому дыханию и похрапыванию соседей. Часы показывали двенадцать. Три часа он должен пролежать без сна. В три охранники пойдут в кухню, чтобы съесть по бутерброду. Тогда он остановит камеры наблюдения и предупредит Софию. Лишь бы она все еще находилась в подвале…
Якоб волновался, что Симон может позвонить ему. Отключить телефон он не решался — не знал, как его потом включить.
Йон повернулся на живот и издал долгий вздох, источавший запах капусты и бобов, которые подавали на ужин. Якоб отвернулся к стене. Ощутил, как отяжелели веки, как тело буквально умоляло об отдыхе.
Именно в этот момент в коридоре раздались шаги. Усталые сотрудники еле волочили ноги, бредя ночью в свои спальни. Он вздрогнул, когда раздался стук. Дверь широко распахнулась. Появился Бенни и крикнул, что все немедленно собираются в столовой.
Сонные лица, глаза, жмурящиеся на свет. Но, как пожарные или солдаты, они были приучены к такому. Натренировались вскакивать с кроватей, напяливать одежду и за пару минут приводить тело в боеспособное состояние. Никто не задался вопросом, кто вызвал их на собрание среди ночи, — это мог сделать только один человек. Якоб, лежавший под одеялом в одежде, надеялся, что никто не обратил на него внимания. Но остальные были слишком заняты тем, чтобы одеться и найти среди общей неразберихи свою обувь.
Он чуть задержался, когда остальные уже вышли из комнаты, делая вид, что возится со шнурком на ботинке. Почувствовал, что щеки у него горят, а сердце остервенело колотится в груди. Проклятый мобильник, который он не может выпустить из рук… если всех начнут обыскивать, его песенка спета. Он не знал, в чем дело, однако его не покидало неприятное чувство, что он как-то замешан во всем этом переполохе. И очень надеялся, что собрание будет коротким. Если все закончится хорошо, то у него еще останется время. Если все будет плохо, он должен прокрасться в хлев и позвонить Симону — если, конечно, собрание не закончится тем, что ему велят копать ров вместе с Эриком под надзором охранников.
* * *
На этот раз Освальд стоял не за кафедрой, а посреди столовой, сложив руки на груди. Лицо его напоминало маску, выражение под которой невозможно было понять. Проходя мимо, Якоб почувствовал на себе взгляд Освальда и похолодел, но постарался выглядеть беззаботным и невиновным.
Персонал, кажется, не понимал, чего от них ожидают, — все стояли маленькими группками в ожидании указаний.
Рядом с Якобом появилась Лина, ухватилась за рукав его рубашки. Он взглянул на нее и улыбнулся, но сказать ничего не решился.