— Кто ее знает…
— Ой, нет! — Валя закрыла лицо руками. — Если бы Зина знала, что он мне говорил!
— Мало ли о чем человек может болтать.
— Ну уж нет. Будь у меня такой муж, после подобной болтовни дня бы с ним не осталась!
— А что такое?
— Нет, Володя, не скажу.
— Тогда пойдем отсюда. Я поговорю с Саблиным, чтобы разрешил взять тебя в нашу группу.
— Будь другом, сделай… Не могу я тут больше оставаться…
— Как тебя понимать?
— Так и понимай. Попрошусь в другую роту.
Володя поглядел вслед удаляющейся девушке. «Как выросла, — подумал он. — А когда-то я стеснялся садиться с ней за одну парту, Ну и дурак же был».
Он свернул к шалашу, где жил их прежний учитель.
— Николай Павлович, это я.
— Почему не спишь? — проворчал Деревяко.
— Но и ваш друг уже куда-то исчез.
— На кухню ушел, дежурить.
— А я только что с Валей разговаривал: просится в нашу группу.
— Возьми. Иначе трудно ей будет отбиться от этого… Ну и командир, где же его совесть? Понимаешь, с вечера повел роту к котловану. По его приказу мы открыли огонь по железной дороге. Немцы в ответ — из пулемета, и двух наших пришлось хоронить. Хорошо, что вскоре охрана сбежала, а если бы продержалась? Патронов-то у нас было мало, стреляли вслепую. Все же взорвали котлован. Надо немедленно уходить, а Саблин — нет, ночуем в лесу. Как же с ранеными быть? Кто-то предложил отнести их в Горновку, там фельдшер живет. Понесли. Я остался со всеми. Добрались до непролазной чащобы и попадали, кто где. Мне никак не удавалось уснуть. Вижу, Саблин и командир взвода Пинчук развели огонек, достали баклажку с самогонкой, выпили. После этого Саблин поднялся и пошел к елке, под которой спала Валя. Разбудил ее и привел к костру. Уговаривал выпить, не знаю, согласилась ли, но видел, как вернулась под свою ель. Вдруг костер погас, послышались голоса: Валин — умоляющий, чуть не плачущий, Саблина — нетерпеливый, злой. Чуть не бросился я к девчонке на помощь, но она сама вырвалась, подбежала ко мне. Сделал я вид, будто только что проснулся, и говорю: «Тебе страшно? Ложись рядом, ложись». До утра бедняжку дрожь била. А утром пришлось дать ей иголку с ниткой, — я всегда в шапке ношу, — чтобы зашила порванное платье. Как тебе все это нравится? Вот ведь подлец какой, а?
Володя слушал, а сам думал о Зине. Вот, стало быть, как она попала в жены к командиру… Но что теперь сделаешь? Рассказать ее матери? Это ничего не даст. Сергееву? «Нет, — наконец решил, — посмотрю сам, что это за командир».
Снаружи послышались голоса. Высунув голову из шалаша, Володя увидел, что бородатый партизан ведет коня к командирской землянке. Следом, на лошади, едет молодой разведчик.