Дорогов слушал.
«Странно, в общем… Яркая, насыщенная жизнью природа, пышная луна-китаянка под раскинувшим клешни Скорпионом, быстрая, потемневшая, уже ночная, река… Он, Павел Дорогов, худой, загорелый, сидящий на корточках возле скрипучего штурвала… Эта песня про неведомого «офицерика», превратившегося уже, гляди-ка, в израненного, седого генерала…
Кто он, этот «офицерик»? Кто сложил про него такую жалобную песню? Старая песня…
Плотный, щетинистый строй черных киверов, звяканье стремян, тяжелый пар конского дыхания. Горят в лучах морозного солнца ярко начищенные медные орлы и чешуя подбородников…
Вечер… Поздно я стояла у ворот;
По дорожке кавалерия идет.
Впереди их офицерик молодой,
Он сказал — «Напой, красавица, водой…»
— звонким тенором выводит Красиков.
«…Он сказал — «Напой, красавица, водой…», — дружно подхватывает эскадрон. Здесь же и «офицерик». Вот он: На вороном, поджаром «Громобое», в туго перетянутой ремнями длинной шинели — поручик Павел Александрович Дорогов…
Только отчего тогда эта песня звучала совсем по-иному? Как случилось, что сидит он здесь, плывет на катере-инвалиде по неведомой реке на краю земли?.. Ах, да — это было тысячу лет тому назад, в 1919 году…»
Дорогов отмахнулся от темной мысли, как от мухи.
Девушки замолчали. Стало слышно, как журчит и булькает вода, рассекаемая носом катера.
Клавдия прервала молчание.
— Девочки, давайте еще раз то же самое. Хорошая песня… Ее пели у нас в станице, на Имане… Я еще совсем маленькая была.
Маруся вмешалась.
— Довольно… Лучше «Some of these days»…
И, не дожидаясь ответа, тихо запела:
— Some of these days, you called me «honey»…[38]
— Твой «honey» сейчас в Чифу, — перебила Шура. — Второй месяц уже. Мне Верка писала в Ханькоу — весь флот там.
Она вздохнула.
— У Ли сейчас все столики заняты..
— Вы все свое, — засмеялась Ангелина. — Флот, матросы. А вы попробуйте, покрутите любовь с китайцами от скуки!
— Ну и что? — вскинулась Маруся. — Матросы молодцы! Кто мне из Чифу удрать помог? А твоей Верке кто денег дал, когда она болела? Русские? Боюсь!
— Ну и дура! — отрезала Клавдия. — Нашла чем хвастать: «Американцы помогли». Знаем их помощь.
— Сама ты дура, оттого и ругаешься, — огрызнулась Маруся.
Дорогов вмешался.
— Перестаньте, ребята! Скажите лучше, где Тася. Не видели?
Маруся обернулась.
— Вы здесь, Павел Александрович, а мы и не заметили… Тася тут была все время.
— Она спит, наверное, в каюте, — сказала Клавдия. — Павел Александрович, дайте сигарету.
Дорогов протянул ей свою жестяную коробочку-портсигар.
— Спасибо… Маруська, дай прикурить.