Что касается европейцев, положение могло вынудить их выступить в любой момент, хотя и без особенной надежды на успех, но с весьма разрушительными результатами, и первой жертвой должен был стать, конечно, он, Ван Лоу Сю, как предполагаемый верный приспешник г-на Лю.
Такие безрадостные мысли в продолжение нескольких часов гоняли Вана взад-вперед по узким и грязным улицам города. Он сворачивал куда-то, стоял перед маленькой пагодкой-жертвенником, в которой тлели остатки бумажных денег, сожженных чьей-то благочестивой рукой, бессмысленно разглядывал скудную витрину ювелира, где под мутными стеклами были аккуратно разложены и развешаны серебряные браслеты, крошечные подвески-колокольчики, гладкие детские обручи, головные шпильки в виде цветочков, кружков и завитушек, стояла кем-то заказанная поздравительная дощечка-щиток с иероглифами.
На одном углу ему попался больной водянкой нищий с огромной безобразной ногой. Нога эта, вся покрытая язвами, возвышалась, как бревно, на груде грязного тряпья и была почти вдвое толще иссохшего туловища больного. Он выставлял свою ногу напоказ, громко плакал и просил подаяния. Шагах в пяти от него на коленях стояла женщина с ребенком — вдова бедняка. Возле нее на камнях мостовой чьей-то сердобольной рукой была написана мелом печальная история ее жизни и валялось несколько медных монет. Ван тоже бросил медяшку.
Он снова вспомнил свой вчерашний проект. Не попытаться ли донести местным властям? Но эту мысль Ван с ужасом отверг. Что могут сделать здешние власти, маленькие люди, с г-ном Лю? Здесь, на границе Гуй-Чжоу, конечно, прекрасно известно имя богатого и влиятельного Цай Лин Хана и стоит г-ну Лю, его племяннику, только объявить свое имя, как все тотчас же поверят ему, а не какому-то Вану.
Погруженный в свои печальные мысли, Ван незаметно очутился на берегу, на самом краю города. Солнце садилось и крутой противоположный берег уже бросал широкую голубую тень на поверхность реки. Сампаны, светло-желтые, нарядные, толпились выше по течению, вдоль городского берега. Невдалеке, прикрепленный длинной веревкой к свае прибрежного домика, на воде колыхался одинокий, крытый просмоленной циновкой, небольшой сампан. С берега по направлению к нему спускался человек в остроконечной соломенной шляпе. Сойдя к воде, он что-то прокричал, приставив руку к губам. На сампане показалась долговязая фигура, которая перебросила на берег доску. Человек в шляпе быстро прошел по этой сходне на сампан, передал что-то высокому, так же поспешно сошел на берег, помахал рукой, крикнул прощальное приветствие и исчез в глубине переулка, не заметив стоявшего у стены дома Вана.