Я, не оглядываясь, лишь покачал головой и двинулся вперед. Из-за спины донеслись вздохи и тихое перешептывание близнецов. Ну что ж, парни уже возвращались в Хез, а я собирался втянуть нас в новые проблемы. Хотя оставалась слабая надежда, что селяне жгут, скажем, заразную корову или свинью. Но в таком случае – неужели раздавались бы столь радостные крики?
Слишком часто мне приходилось видеть горящих на кострах людей, чтобы понимать: именно так ведет себя наблюдающая за мукой толпа. И, к моему разочарованию, в этом нет ничего от воодушевленной радости за спасенную душу грешника, всегда – лишь пустое торжество от страданий другого существа.
Увы, мои подозрения оказались верны. Из-за деревьев мы выехали прямо на луг, что раскинулся по-над широким, лениво текущим потоком. А посредине луга дымил догоравший уже костер (весьма неумело сложенный, если б кто меня спросил). Вокруг него клубилась толпа селян – мужчин, женщин и детей. Как видно, все село – а то и несколько окрестных сел – пришло сюда, чтоб насладиться зрелищем. Кричали, смеялись, пили пиво, кто-то бросал в пламя шишки, кто-то танцевал вокруг костра, громко покрикивая «у-ха-ха! у-ха-ха!» и швыряя в небо шапку.
Кого сожгли – уже невозможно было понять, поскольку от несчастного (или несчастной) не осталось ничего, кроме обугленных останков, лишь слегка напоминавших человека.
Мы выехали на луг шагом, за моей спиной – Курнос и близнецы. Селяне, впрочем, были настолько заняты забавой, что долгое время нас попросту не замечали. Мы встали спокойно, однако под Первым вдруг дернулся конь, и стрела, выпущенная из арбалета, свистнула у меня над ухом.
– Ах-х-х, извини, Мордимер, – буркнул Первый, я же лишь вздохнул.
Именно тогда селюки заметили, что теперь они не одни, – и начали оборачиваться в нашу сторону. И было их много. Может, пятьдесят, а может, шестьдесят, и при этом – как минимум двадцать мужчин в самом расцвете сил. У нескольких в руках были топоры, я приметил и сколько-то секир, а еще – вилы и палицы, что лежали в траве.
Я осматривался в молчании, толпа же глядела в нас со смесью интереса и опасения. Я не боялся, что они нападут, ибо лишь безумец кинулся бы с топором или дрекольем наперевес против четверых вооруженных людей. Они должны были уже приметить и кольчуги под нашими плащами, и кривую широкую саблю Курноса, арбалеты близнецов, мой меч, покачивающийся у конского бока.
И тем не менее я хорошо знал, что загнанная в угол крыса бросится даже на вооруженного человека. И не собирался загонять этих селян в угол.