– Мое имя Мордимер Маддердин, – сказал я громко, но спокойно. – И я – лицензированный инквизитор Его Преосвященства епископа Хез-хезрона. Кто среди вас, люди, при власти?
Толпа отшатнулась. Я же заметил, что несколько баб весьма скорым шагом двинулись к броду, за которым я приметил крыши изб. Мужчины же сбились в кучку и о чем-то заговорили, поглядывая на нас исподлобья. Шляпа человека, который еще миг назад выплясывал вокруг костра, упала на угли.
– Солтыс. Войт. Должен же быть у вас кто-то такой… – настаивал я, поскольку тишина только крепла.
Наконец из толпы шагнул худой высокий старец в черной епанче. Были у него седые растрепанные волосы, выбивавшиеся из-под шляпы, и лицо, битое оспой.
– Я тута войд, – сказал он, шныряя глазками.
– Подойди-ка поближе, – поманил я его пальцем. – Ну, ступай, ступай, не бойся…
Он осторожно приблизился, однако остановился на расстоянии.
– Злушаю милоштивого гозподина, – буркнул.
– Шляпа, – сказал я ласково, а он непонимающе уставился на меня.
Наконец понял, сорвал шляпу с головы и смял ее в руках. Повел взглядом по толпе, остальные хлопы тоже принялись стягивать шапки.
– Что это? – указал я пальцем на догорающие бревна.
Войт обернулся через плечо и долгую минуту всматривался в костер, словно увидел его впервые в жизни, испытывая при этом неописуемое удивление.
– Ото? – спросил наконец глуповато.
– Чаровницу мы спалили! – крикнул кто-то из толпы, но я не заметил – кто.
– Это правда? – склонился я в сторону войта.
– Ну, эдо, получаедся, шдо, милошдивые гозпода, все дак и не инаше… – пробормотал он.
– Скажи-ка, Курнос, дружище, каково наказание для тех, что узурпируют право инквизиционного суда? – сказал я громко.
Курнос выехал вперед и откинул капюшон. Войт замер с раззявленным ртом, несколько человек охнуло, а несколько других – перекрестились. Что ж, Курнос не грешит красотой, а идущий через все лицо кривой широкий шрам отнюдь не добавляет ему симпатичности. Не стану скрывать – я люблю впечатление, которое производит на людей его физиономия.
– Сим наказанием есть кастрация, снятие кожи и сожжение на медленном огне, – ответил Курнос чрезвычайно громко.
– Детей нам хотела погубить, ведьма проклятая! – заверещала какая-то баба, и вслед за ней загудел хор согласных голосов.
Войт, поддержанный селянами, поднял на меня взгляд.
– Звядая правда! – ударил он себя кулаком в худую грудь. – Шдоб я здох на мезде.
– Уж это-то я могу легко устроить, – засмеялся Курнос, и смех сей не добавил ему красоты: шрам его зашевелился, словно там копошились огромные черви, пытающиеся вырваться наружу.