От дрожащего красного абриса отделился язык пламени, и я взлетел на этом пламени под небеса. Мы поднялись над селом, но я не видел сейчас ни домов, ни людей. Лишь на краю зрения клубились темные силуэты, плывущие неторопливо, как грозовые тучи. Я старался не присматриваться к ним, поскольку сильнее боли боялся, что одна из этих сплетенных из мрака форм узрит меня. Где-то там, внизу, я видел – а взгляд мой теперь мог проникать сквозь стены и крыши – маленькую, скорченную фигурку Мордимера и его искаженное страданием лицо.
– …да будет воля Твоя… – стонал я, хотя губы и разум требовали, чтобы я замолчал.
Я летел на пламени быстро, как гонимая ветром паутинка бабьего лета. Зеленые, вросшие в недра земли колоссы поворачивали бородатые головы в мою сторону. Под белой скалой лежал небесно-голубой гигант и выдыхал клубы радуги, искрящиеся всеми оттенками синевы. И именно там я заметил ту самую форму, к которой устремлялся луч. Я напряг все силы, чтобы вернуться – поскольку пламя стремилось слиться с мертвым человеком. Боль сделалась столь огромной, что почти превратилась в тошнотворное наслаждение: оно наполняло мое тело, будто кипящий мед. Пламя заколебалось, но потом, понуждаемое молитвой, повернуло назад. И внезапно я вновь оказался в темной, грязной и вонючей избе. Передо мной на полу лежал топор, весь красный от крови, что стекала из моего рта, ушей и носа.
– Боже мой, – простонал я, а потом упал на пол и свернулся в клубок.
Я дрожал от холода, ужаса и даже не от самой боли, но от воспоминаний о страдании, которое еще недавно я претерпевал.
Но теперь я знал, где искать мертвые тела. Правда, единственное, на что я оказался сейчас способен – это сблевать под себя и уснуть в луже крови и блевотины.
– Мордимер… – беспокойный голос Курноса добрался до моего слуха одновременно с ощущением, что мне разжимают зубы.
Кто-то силой влил мне в горло теплую, крепкую водку со вкусом чернослива. Я закашлялся и открыл глаза. Увидел стоявшего на коленях Курноса. Он разжимал мне зубы ножом и лил в рот водку из баклаги. Я попытался вырваться, но он держал меня крепко, а я был столь слаб, что сил хватало лишь на то, чтобы глотать невыносимо крепкий, вонючий напиток.
Наконец он отпустил, и меня снова стошнило.
– Хочешь меня убить? – простонал я и увидел, как лицо товарища растягивается в ухмылке.
– Ну ладно, ладно, все хорошо… – пробормотал он успокаивающим тоном.
– Какое, сука, хорошо, – просипел я и попытался опереться о доски, но руки подогнулись, и я снова свалился на пол.
Курнос набросил на меня подбитый мехом плащ и сел рядом. Глотнул из баклаги – аж булькнуло.