И была права. Демоны вообще не убивают людей без причины. А более всего радуются, когда, соблазненные ими, люди принимаются убивать друг дружку. Так уж сложилось, что этим вышедшим из древнего мрака существам недостаточно вырвать из нас дарованную Господом искру жизни – они хотят также разрушить наши души. Навсегда лишить нас надежды на вечный небесный покой.
– И как ты от него убежала? – спросил я ее. – Как тебе удалось вытащить меня?
– Я не убегала, Мордимер. – Она смотрела на меня с легкой, пусть чуть обеспокоенной усмешкой. – Я загнала его обратно в бездну.
– Ага, – только и сказал я, поскольку что ж тут было еще сказать?
– Он появится снова, – вздохнула Карла. – Раньше или позже. Как всегда. Ну ладно, хватит об этом. Тебе нужно поспать, да и я измучена. Этот яд, эти раны – голова кругом. – Она взмахнула рукою, а потом нагнулась и пальцами погасила фитилек. – Подвинься немного, а потом можешь прижаться – сказала. – Только держи руки при себе, – добавила, когда я выполнил ее просьбу слишком дословно.
* * *
Карла проснулась, открыла глаза и взглянула на меня. Усмехнулась, но улыбка ее тотчас угасла.
Почувствовала, что связана по рукам и ногам. Беспокойно дернулась, но потом замерла.
– Мордимер, – сказала она очень спокойно. – Что это ты делаешь?
Я обулся и поправил пояс. В избушке все еще было темно, но утренний свет уже пробивался сквозь рыбий пузырь, затягивавший оконца. Карла терпеливо ожидала, что я скажу.
– Ты – колдунья, – ответил я, поскольку, как мне казалось, это объясняло все.
– Я спасла тебе жизнь. – На лице ее все еще не было ни злости, ни страха. Она внимательно вглядывалась в меня.
– Это правда, – ответил ей. – И я тебе весьма благодарен. Искренне. Многие бы посчитали, что жизнь моя не стоит того, но я ценю ее, как бедняк ценит последний грош в своем кошеле. Это, однако, не меняет сути вещей, дорогая Карла, а именно – того, что ты колдунья. Я же, если не знаешь, – я позволил себе мягкую иронию, – колдуний выслеживаю.
Я сел над ней и взял в пальцы ее локон. Она не двигалась.
– Человек, что позволяет собственным чувствам и желаниям победить свои идеалы, мало чего стоит, – сказал я, надеясь, что она поймет меня или хотя бы попытается понять. – Как я мог бы оставаться инквизитором, слугой Божьим, молотом ведьм и мечом в руках Ангелов – ибо именно так нас зовут – когда бы не сумел вырвать грех из собственного сердца?
– Благодарность – это грех? – Она смотрела мне прямо в глаза.
– Отчего же? – запротестовал я. – Я горячо тебе благодарен. Я обязан тебе. Тронут твоей помощью. Но… это ничего не меняет. Или полагаешь, я отступил бы от исполнения долга за взятку? За сто, тысячу или десять тысяч денариев? Если не знаешь ответа, то скажу: нет, не отступил бы. Так могу ли я отступить от него, потому что ты сберегла мне жизнь? Какое это имеет значение в глазах всесильного Господа?