– Мордимер, я ведь была твоим союзником в борьбе со злом, – сказала Карла убедительно. – Разве я не доказала тем самым, что стою на твоей стороне?
– Нет, – ответил я с жалостью. – Поверь мне, Карла, – я взял ее руку в свою ладонь. Пальцы ее были красивы, пусть и со сломанными, с траурной каемкой от земли, ногтями, – я делаю то, что делаю, из милости к тебе и желания дать избавление твоей душе. Что за человеком я был бы, оставь я тебя во грехе? Ты идешь к пропасти, я же протягиваю руку, чтобы тебя спасти.
Карла все время смотрела мне в глаза, и я видел, что она размышляет над сказанным. Я не тщил себя надеждой, будто убедил ее, но хотел, чтоб она хотя б услышала мои резоны.
– Ты готовишь для меня костер, Мордимер, – сказала она наконец с горечью. – А не вытаскиваешь из пропасти.
– Я спасаю твою душу, Карла, – ответил я. – И кому какое дело до того, что случится с твоим телом?
– Уж вообрази себе, что мне есть до этого дело! – Она приподнялась на локте. – Развяжи меня и позволь уехать!
– Мы на этом свете только гости, и лишь в небе, – я воздел очи горе, – ждет нас истинная жизнь. И ты хотела бы отказаться от вечного, радостного блаженства у престола Господа? Если бы я позволил тебе уехать, то уничтожил бы надежду. Но я привезу тебя в Хез, Карла, и поставлю перед судом Святого Официума. Поверь: ты умрешь, примирившись с Богом и нашей святой верою. Умрешь, преисполненная любви. Искренне раскаиваясь во грехах. И поверь, что там, в огне, испытывая экстатическую боль костра, ты поймешь, что именно в те мгновения, когда я схватил тебя, именно тогда я выказал себя твоим истинным другом. Ибо может ли существовать довод дружбы больший, чем сражение за чье бы то ни было избавление? Как малодушно и эгоистично повел бы я себя, позволь чувству благодарности победить чувство долга по спасению твоей бессмертной души!
Все, что я говорил, было истинной и абсолютной правдой, но я был также уверен и в том, что Святой Официум, преисполненный энтузиазмом и радостью, ознакомится и с силой колдуньи, с ее знаниями и неизвестными инквизиторам заклинаниями. А потому Карла могла послужить Славе Господа и таким вот еще образом.
– Мордимер, мечом Господа клянусь! – Я впервые заметил беспокойство в ее глазах. – Ты безумен! Неужели действительно полагаешь, что обречь меня на страдание и смерть – это проявить ко мне милость и сострадание?
– А разве хирург не режет конечность, пораженную злой кровью, чтобы спасти жизнь подопечного? – спросил я ее.
Потом взял ее лицо в ладони и поцеловал ее прямо в губы. Она не сопротивлялась, но и не ответила на поцелуй. Губы ее были холодны, а в прекрасных глазах стыла печаль.