Еще здесь – прямо на полу – громоздились книги, которые я получал в подарок от мастера-печатника Мактоберта, и одна стопка служила вместо ножки расшатанному стулу. А кроме – кровать, столик, кресло, масляная лампа, сундук со сменной одеждой: вот и весь скарб бедного Мордимера.
Я уселся в кресле, а Корфис – на кровати, которая опасно затрещала под его весом.
– Получается сорок пять крон, Мордимер, – сказал он.
– И как же оно так получается? – спросил я.
– Еда и питье, – выставил Корфис кривой палец с обломанным черным ногтем. – Комната, – выставил второй. – А кроме того – уборка и стирка, – выставил еще пару.
– Ох, Корфис, не загибай, – ответил я. – Тебе б еще доплачивать мне за то, что в этой грязной норе живет инквизитор. Случались у тебя в последнее время кражи или драки? Хоффер из «Треснувшей Бочки» дает мне комнату и постой задарма, только б я у него жить согласился, но там полно крыс, а я не люблю, когда посреди ночи меня будят крысы. Хоффер говорит, что они просто хотят понюхать новичка. Жаль только, что нюхают они зубами, да? – рассмеялся я собственной шутке.
Корфиса мое чувство юмора как-то не порадовало. Он сплел пальцы и вздохнул.
– Ты, Мордимер, всегда так все обернешь, чтобы стало по-твоему, – сказал. – А знаешь ли, сколько одного только вина ты выпиваешь? И я ведь еще считаю тебе по-божески!
Шансов меня разжалобить у него не было. Тот, кто строит вторую корчму, не заслуживает, чтобы другие рыдали над его мошной. Да и вино в его гостинице чрезмерно сдабривали водой. Корфис был тот еще пройдоха, несмотря на простоватый вид. Внешность обманчива.
Я вынул из кармана две пятикроны и золотой дукат – то есть меньше половины того, чего сперва потребовал Корфис.
– Держи, старик, – сказал я ему. – Пусть моя утрата согреет тебе сердце.
Корфис скривился, но деньги принял. Попробовал дукат на зуб, усмехнулся.
– Пусть будет моя кривда, – махнул рукою.
Когда вышел, я решил без отлагательств начать изучение протоколов допросов. Успел заметить, что писарь корябал как курица лапой, но, к счастью, в нашей славной Академии Инквизиториума, кроме прочего, учили разбирать и не такие каракули. Мои учителя прекрасно знали, что писари во время допроса не раз и не два прикладываются к бутылочке вина либо водки. Особенно если в этот момент за ними не следит инквизитор.
Я уселся за стол, зажег лампу и погрузился в чтение, зная, что я – первый инквизитор, который имеет возможность ознакомиться с этим протоколом. Читал, и по мере чтения мне все труднее было поверить собственным глазам. Я знавал всякие ереси, часть из них сам же искоренял, о других слышал из уст раскаявшихся грешников. Но не думал, что ересь, которую я некогда раскрыл в местечке Гевихт, настигнет меня в Хезе. Отвратительное богохульство, похоже, ширилось.