Он быстро выведал, что Матиас Литте вместе с женой обитают в маленьком домике на окраине города. Я направился туда осмотреться: одноэтажный домик был окружен деревянным забором с выгоревшими на солнце досками, а в крохотном садике я заметил несколько фруктовых деревьев, облицованный камнем колодец и огородик, с которым я решил чуть позже ознакомиться повнимательней, если только мне предоставится такая возможность.
Пока же я просто толкнул калитку. Из-под одного из деревьев поднялся большой пес с поседевшей мордой и туповато на меня глянул. А потом снова рухнул на брюхо, положив голову на лапы, и закрыл глаза, совершенно игнорируя мое присутствие.
– Кстати, о безопасности дома, – пробормотал я.
Подошел к двери и сильно в нее постучал. Раз и второй, а когда никто мне не ответил – и третий. Наконец я услышал в сенях медленные, шаркающие шаги.
– Кто там? – спросил мужской измученный голос.
– Ищу Матиаса Литте, – ответил я.
– Ну тогда вы нашли, – услыхал я после короткого молчания. – Чего надо?
– Моя имя Мордимер Маддердин, и я лицензированный инквизитор Его Преосвященства епископа Хез-хезрона. Впустите меня?
За дверью воцарилась долгая тишина. Наконец мужчина тяжело вздохнул, и я услышал скрежет ключа в замке.
– Отчего бы и нет? – ответил Литте смиренным тоном. – Хотя, вот те крест, ума не приложу, что у меня искать Святому Официуму…
Я, конечно же, не намеревался отвечать на так поставленный вопрос – хотя бы потому, что Инквизиториуму всегда интересно, как живут обычные люди. Особенно в городке, где происходят странные вещи.
Матиас Литте отворил дверь и взглянул на меня сквозь узкую щель. Как видно, осмотр его удовлетворил, поскольку он отворил дверь шире. Теперь из тени проявилось измученное, худое и покрытое морщинами лицо. У мужчины были круги под глазами, а длинный нос и торчавший на худой шее кадык придавали ему вид настороженной птицы.
– Входите, – пробормотал он голосом, в котором не было ни капли энтузиазма.
Отступил на шаг и махнул рукою, что могло сойти за приглашение.
Я вошел в прихожую, пахнущую подгнившим деревом, и направился за Матиасом, который вел меня в темную комнату, где не было ничего, кроме широкой доски на деревянных козлах, закопченного сундука и очага, где тлели толстые куски дерева.
Я осмотрелся, куда бы присесть, но поскольку не нашел не только кресла, но даже табурета, то просто прислонился к стене.
– Беда, господин. – Литте заметил, куда я гляжу. – Все продал. Жена больна…
Разве не было тем более странным, что человек столь бедный не хотел брать деньги за помощь в погребении?