– Не знаю, – прервал он меня. – Не понимаю в этом ничего…
– Ваше присутствие, конечно же, не будет обязательным, – сказал я успокаивающим тоном. – Хотя, возможно, ваше влияние могло бы несколько смягчить резкость суждений брата-мытаря.
До чего же дошло, бедный Мордимер, подумал я с иронией, если за счастливый поворот судьбы ты полагаешь то, что на допросах может присутствовать урожденный дворянин, который слабо разбирается в праве, ересях и колдовстве. И все же я знал, что присутствие рыцаря действительно в силах сгладить противостояние между Сфорца и мною, пусть даже я и не имел намерения начинать его лично.
– Я подумаю над этим, – ответил де ля Гуардиа. – Но это плохо, это плохо… – Он покачал головой и, не обращая на меня внимания, направился к жилищу настоятеля.
* * *
Но Веселого Палача я увидел не на следующий день, а сразу же после обеда. Уж не знаю, кого я ожидал узреть, но всяко не эту одновременно гротескную и страшную фигуру. Веселый Палач из Тианнона был одет в облегающий кафтан с нашитыми разноцветными заплатками, сапожки с загнутыми носками и широкие, переливающиеся всеми цветами радуги панталоны. Шею и запястья его окружали пышные брыжи из белого шелка. Но не то, что он выглядел как паяц, было наиболее странным.
Лицо Веселого Палача закрывала золотая маска, изображавшая хохочущее личико толстощекого златовласого амурчика. Даже его глаз не было видно из-под узких горизонтальных щелей. Но имелись в его наряде и сильно беспокоившие меня детали. Брыжи на правом запястье были с буро-ржавым пятном, словно из-за засохшей крови, а на зеленом поясе панталон виднелся еще один след такого же цвета.
– Та ну на хер… – пробормотал Курнос, и это была очень дельная мысль обо всем происходящем.
– Позвольте представить вам, господин Маддердин, – сказал брат Сфорца с неподдельным удовлетворением в голосе. – Это мастер палаческого цеха, Гаспар Лувейн.
– Веселым Палачом зовусь на белом свете, ибо радостней меня людей вы не найдете .
Голос Гаспара был одновременно хриплым и писклявым, будто палач едва входил в возраст мужа, когда высокие мальчишеские нотки начинают превращаться в мужское звучание. Но поскольку я слыхал о его свершениях уже несколько лет, то был уверен, что он не так уж и юн.
Я смотрел на него некоторое время.
– Держите своего пса подальше от меня, брат-милостынник, – предостерег я безразличным тоном.
– А мы ведь братья по делу, оба мучим людское тело, – запищал Веселый Палач с явным упреком в голосе.
– И рифмы у него подлые, – сказал я. – И передайте ему, если на то ваша воля, что коли он еще раз назовет меня братом, то вам придется доставать его зубы из его же мозга.