– Выйди, – приказал Гаспару резким тоном брат Сфорца, а Веселый Палач театрально пожал плечами, но послушался.
Я смотрел, как он идет в сторону двери, и даже походка его казалась одновременно странной и отталкивающей. Человек этот передвигался, сильно ссутулившись – так, что руки свисали почти до колен, шел же мелкими шажками, покачиваясь со стороны в сторону. Гаспар Лувейн был статным мужчиной, но когда шел, казался отвратительным согбенным созданием, которое лишь слегка, но все еще не слишком умело научилось изображать человека.
У самых дверей он обернулся.
– Веселый Палач на тебя не сердит, ведь сердечко его весело стучит, – произнес он на этот раз хриплым голосом, глядя в мою сторону. По крайней мере, я догадался об этом по движению его головы, поскольку из-под маски зениц было не видать.
– Мне не нравится, когда оскорбляют человека, который прибыл, чтобы мне помочь, – сказал Сфорца, стоило Веселому Палачу выйти из комнаты.
– Стану иметь это в виду, – ответил я.
Я раздумывал над тем, что же объединяет этих двоих. Брата из Апостольской Столицы и чудное существо, лишенное, казалось, человеческих достоинств, но пользовавшееся изрядной, пусть и жуткой славой. Неужели альмосунартии намеревались, выслеживая ведьм и расследуя ереси (скажем откровенно, уже сам внезапный запал сей браться за чужое дело был достоин осуждения), использовать подобных созданий?
Впрочем, вряд ли в мире сыщется кто-то подобный Веселому Палачу из Тианнона. Другое дело, что – если я хоть немного разбираюсь в жизни – рано или поздно найдутся подражатели, которые захотят сделаться похожи на Гаспара Лувейна как видом, так и повадками. Такова уж человеческая натура, льнущая ко греху и злу, словно мотылек к горящей свече. А я не сомневался, что Веселый Палач суть человек злой и грешный. И при этом – еще и слегка безумный.
Что, однако, совершенно не меняло сути: в союзе с братом Сфорца они могли оказаться опасными не только для городка Штольпен, судьба коего слабо меня касалась, но и для вашего нижайшего слуги.
* * *
Допрос Матиаса Литте должен был начаться на рассвете следующего дня, и на этот раз я не проспал. Но когда появился в комнате, заметил, что палач уже крутится подле очага. Он заметил меня и повернул ко мне лицо – или, вернее, золотую смеющуюся маску, которую носил.
– Ах, да это – инквизитор, что бежит объятий. Но сейчас он убедится, что Палач – талантлив. И не станет презирать бедного Гаспара тот, кто познакомится с его волшебным даром .
Я вышел за порог, поскольку не намеревался ни разговаривать с этим существом, ни даже расспрашивать о том, где брат Сфорца и обвиняемый. И сразу услыхал с лестницы голос настоятеля Ламбаха, который терпеливо говорил, что, возможно, искренняя молитва больше поможет с трупоедом, нежели причиняемые ему пытки. В его голосе явственно звучала тревога, поскольку настоятелю наверняка впервые приходилось участвовать в допросе с пытками. Что ж, для людей впечатлительных подобный опыт действительно не может быть приятным, хотя человек привыкает ко всему…