– Нет, нет, нет, – выдавил он из себя, едва только увидев над собой лицо в маске. – Что вы от меня хотите?
– Чтоб правда к нам пришла, пока боль тебя не пожрала…
Веселый Палач похромал к очагу; я увидел, как он вынимает из огня докрасна раскаленные щипцы.
– Сейчас суну тебе в губы и с корнями вырву зубы, чтобы крови натекло. Весело, ох, весело!
– Может, стоило бы задать обвиняемому вопрос? – заметил я.
– Вопрос, ах, верно – вопрос… – лениво произнес Сфорца и сплел пальцы на брюхе. – Какое заклинание ты хотел приготовить, мерзейший чернокнижник? – загремел он неожиданно, и я искренне удивился силе его голоса.
Брат-милостынник вскочил из-за стола, за которым мы все сидели, и быстрым шагом приблизился к пытаемому. Его ряса зашелестела.
– Говори, Литте, ты, паршивый колдунишка! Кого ты хотел убить? Кто тебе помогал? Кто научил заклятиям и ритуалам? Где вы проводили шабаши? Где отдавали хвалу дьяволу и его выблядкам?
Матиас Литте глядел опухшими и покрасневшими глазами в лицо брата мытаря, и я был уверен, что он не слишком-то понимает обращенные к нему вопросы. И даже не одурманенный болью и страхом – все равно понял бы немногие из них.
Веселый Палач между тем защелкал щипцами, которые уже успели остыть и не ярились багрянцем.
– На вопросы – отвечать, а иначе буду рвать, – запел он. – Один зуб, второй и третий, худо без зубов на свете!
Трупоед, ошеломленный, всматривался в золотую маску, и я был уверен, что он не помнит не только о вопросах, заданных Сфорца, но даже и о самом присутствии монаха. Веселый Палач молниеносно склонился, почти оттолкнув мытаря, схватил Литте за нижнюю челюсть, сунул ему глубоко в рот щипцы. Дернул и вместе с резким воплем пытаемого показал торчавший меж железными щипцами окровавленный зуб.
– Еще, еще! – не то запищал он, не то зарычал в явственном возбуждении – и даже не попытался ничего срифмовать. Кровь забрызгала белые брыжи, выбивающиеся из его рукавов. Одна же капля упала на золотую маску.
– Довольно! – крикнул Сфорца и оттолкнул палача.
Склонился над корчившимся от боли и страха Матиасом.
– Говори, и мы защитим тебя от страданий, – сказал он с неожиданной лаской в голосе. – Кто был твоим соучастником?
– Фсе фкафу, – пробормотал Литте, а изо рта его плеснула кровь.
Я встал, громко отодвинув табурет.
– Я увидел достаточно, – сказал.
– Не нравится вам, как движемся мы к разоблачению правды, а? – Сфорца обернулся и окинул меня злым взглядом.
– Отчего же. Я совершенно поражен вашими методами, – ответил я и вышел.
* * *
Я не скрывал, что и вправду поражен допросом, в котором имел неприятность участвовать, и решил поделиться своими впечатлениями с Курносом. Я старался говорить коротко и по делу, но так-то было непросто передать впечатление от странного, зловещего и отвратительного ритуала, который Веселый Палач исполнял с полного одобрения брата Сфорца. Полагаю, однако, что мой товарищ понял все, что нужно было понять.