– Я вот думаю, – сказал он медленно, – может, пришьем его, а? Мордимер? Того альмосунартия…
– Угу, – сказал я. – Конечно… Ты уж лучше не думай, прошу тебя…
– А Виттинген? Если бы мы сделали то же, что сделали тогда в Виттингене, а?
– Курнос, как думаешь, сколько раз можно повторять один и тот же маневр? Подумай, что бы сказал Святейший Отец, когда б оказалось, что его специальный посланник – еретик или чернокнижник? И что его страшное отступничество снова раскрыл инквизитор Маддердин из Хеза?
Мой товарищ пожал плечами.
– Ну? И что б такого он сказал?
– Я бы точно не захотел этого слышать, – пожал я плечами.
Конечно, во время известных происшествий в Виттингене мы провели расследование, которое принесло неожиданные и досадные – для некоторых – результаты. Но никому не войти в одну реку дважды, как говорил некий языческий философ. Если бы Мордимер Маддердин вторично сжег посланника Святейшего Отца, это могло бы показаться многим людям не только превышением полномочий, но и достойной порицания привычкой. Я был уверен, что тогда от меня потребовали бы серьезных объяснений, а последнее, что мне хотелось, – это ехать в славный Замок Ангелов.
– Так что ты сделаешь? – спросил Курнос.
– Ничего, – ответил я. – Подождем и поглядим, как пойдет дело. Пока же я могу сделать лишь одно – отправить письмо в Хез. Но… – я махнул смиренно рукою, – …его ведь наверняка никто и читать не станет.
Я мог вовлечь в дело и местное отделение Инквизиториума в Кайзербурге, но был уверен, что братья-инквизиторы не слишком бы обрадовались участию в конфликте, который, скажем честно, столь мало их касался. Конечно, профессиональная солидарность заставила бы их встать на мою сторону, но я не верил, что они уразумели бы суть проблемы. Говоря откровенно, я полагал, что местные инквизиторы могли посчитать странным, что я встал на защиту существа столь отвратительного, как Матиас Литте. Особенно если это означало конфликт с человеком настолько сильным, как брат Сфорца.
– Прежде всего мне крайне хотелось бы увидеть, кто скрывается под золотой маской нашего палача-весельчака. Мне все кажется, что я его где-то уже видел. – Я потер лоб.
– А я – нет, – буркнул Курнос. – И даже не интересно. А то – убить его, а? – Он чуть оживился.
– С этим бы я согласился скорее, – сказал я. – Но, может, позже…
Я знал, что допросы не длятся слишком долго, ибо даже Сфорца не был настолько глуп, чтобы замучить насмерть обвиняемого, если уж хотел добыть из него некие признания. Веселый Палач жил на втором этаже дома настоятеля (тот не имел выхода и вынужден был согласиться на такое соседство), поэтому я решил подождать, пока палач не вернется. Я выбрал хорошее место – непроглядную тень под лестницей, – и не прошло часа, как услышал странные звуки: не то шуршание, не то перестук, не то звуки ковыляющих шагов. Песенка, наборматываемая отчасти писклявым, отчасти хриплым голосом, утвердила меня в мысли, что это Веселый Палач возвращается в свою комнату после жаркого дня. Я ощутил также резкий запах свежей крови, а когда палач проходил мимо моего укрытия – приметил краешек заляпанных красным брыжей на его рукавах.