.
Удержание различных (потенциально конкурирующих) моделей в сознании имеет много общего с другим подходом, которым я интересуюсь с тех пор, как подростком в родном Гейдельберге прогуливался мимо дома его создателя, – с диалектикой Гегеля.
Георг Вильгельм Фридрих Гегель был немецким философом, который понимал развитие идей как диалектику, подразумевая, что мы начинаем развивать идею с перспективы (тезис), которую находим несовершенной. Затем мы противопоставляем этому тезису альтернативную перспективу (антитезис), у которой имеются собственные недостатки. При этом из слияния противоположностей рождается новая перспектива (синтез), которая создает свежее видение, вбирая в себя лучшие элементы тезиса и антитезиса. Теперь синтез становится новым тезисом, а ему, в свою очередь, противопоставляется новый антитезис… и т. д.
Но процесс остановится, если мы станем упорствовать в тезисе и откажемся рассматривать антитезис. Очевидно, в течение некоторого времени, предшествующего синтезу, нам, возможно, придется каким-то образом одновременно удерживать в голове обе противостоящие перспективы и смотреть на вещи как не на взаимоисключающие. Это идет вразрез с привычным для многих восприятием мира, но на самом деле большинство успешных людей в наших исследованиях постоянно придерживаются противоречивых идей.
Структуры могут действовать двояко. Порой они препятствуют серендипности, мешая нам заметить аномалии, или заставляют нас отмахнуться, а может, и вовсе не заметить неожиданные вещи, которые в них не вписываются. Это часто проявляется в том, как ограничивающие убеждения сдерживают нас. Но еще они могут позволить нам структурировать знания и информацию и хорошо разбираться во всем этом. Это как мышечная память: нам приходится отучиться от каких-то паттернов, чтобы начать двигаться вперед. Важно то, что каждый из нас должен уметь пользоваться структурами, а не позволять им использовать нас[46].
Написание этой книги стало для меня поводом задуматься о собственной функциональной закрепленности, то есть о том, что в своей жизни я принимаю как должное. На раннем этапе работы над книгой я встретился за чашечкой кофе с подругой, моей бывшей девушкой Софи. У меня только что состоялась плодотворная встреча с издателем, который упомянул, что было бы здорово включить в книгу личные истории. Поэтому я спросил Софи, знает ли она какие-нибудь красивые любовные истории, основанные на серендипности.
– Наша! – воскликнула она.
Я рассмеялся и возразил:
– Мы ведь уже не вместе.
Но рассказ Софи о наших отношениях, который за этим последовал, изменил мое мнение о том, что является «хорошим результатом» романтических историй, а также о том, что вообще можно считать успехом в широком смысле.