Идти под летним солнцем в длинном платье с тремя нижними юбками и баулом в руке было не слишком весело, но Женька только ускоряла шаг. Помимо спортивной закалки, ее гнал вперед азарт поединка, на который она подписалась, и страстное желание удостовериться, что ни монашек на ослике, ни карета, ни город на холме – не мираж и не бред ее больного воображения.
Небольшой провинциальный городок встречал случайных гостей без шумихи и помпы, но фехтовальщицу заметили. За воротами на нее тотчас громко залаяла маленькая вертлявая собачонка. На лай к окнам прильнули хозяйки, прекратили игры дети и шевельнулся у стены безногий старик с костылем.
Проскользнув с крайнего двора, на улицу выскочила безголовая курица. Пугая детей и вызывая смех прохожих, она с немым отчаянием промчалась по кругу, и упала прямо у Женькиных ног. Заструилась на землю кровь…
– Ох! – перекрестилась женщина с корзиной. – Плохой знак, сударыня!
Женька суеверной не была, но какой-то легкий зажим сдавил ей горло. «Ерунда, – решила она. – Просто неприятное зрелище».
– Не тревожьтесь, добрая госпожа! – будто услышав ее мысли, поддержал девушку старик. – Курочка выбежала на меня. Я старый, больной, мои дни клонятся к закату. Чего рты раззявили? А ну, кыш отсюда! – прикрикнул он на собравшихся детей и грозно махнул костылем.
За убежавшим «обедом» тотчас выбежал рассерженный хозяин. Громко ругаясь и размахивая топором, он подобрал мертвую птицу и унес домой.
Женька спросила старика о Париже.
– Париж, говорите? – почесал он заросший щетиной подбородок. – Так это вам в «Красный конь» нужно, госпожа, в гостиницу. Там экипаж бывает. Идите Горшечной улицей, прям на площадь и выйдите.
Фехтовальщица подала старику монету и, небрежно отмахнувшись от его назойливой благодарности, направилась в указанном направлении. На нее продолжали посматривать горожане, но она уже освоилась и была уверена, что ни их взгляды, ни кривизна городских улиц не собьют ее с толку.
Гостиница «Красный конь» находилась на городской площади и была заметна издалека. Над ее входом красовалась большая кованая вывеска с изображением вставшего на дыбы норовистого конька, подобная тем, что обычно вешались над лавками, а под ней у дверей стояла телега, запряженная лошадьми посмирнее, которых обтирал ветошью пожилой возчик. В телеге, привалившись на укрытый попоной сундук, попивал из фляги вино бородатый солдат; другой солдат задавал коню корм, а третий – гладко выбритый парень без рубахи – молодцевато гарцевал на поджаром жеребце под гостиничным окном, выкликая некую Мариетт.