Хозяйка Приюта в ужасе уставилась на Табуретку, который уселся прямо на ее стол, и сначала долго отнекивалась, получив, видимо, распоряжения или деньги за молчание. Она сдалась только тогда, когда Художник не выдержал и приставил к ее горлу нож. Женщина сдавленно вскрикнула и тотчас велела такой же перепуганной служанке принести шелковую пеленку, в которую одиннадцать лет назад был завернут бедный младенец. На пеленке стоял герб дома де Рошалей, и золотой нитью была вышита их фамилия.
– Маргарита бросила ребенка, потому что он был горбат? – спросила Женька.
– Это не тот ребенок, который был нужен ее семье, сударыня, и не та репутация, которая необходима для такой знатной девушки, – косясь на нож в руке Проспера, ответила настоятельница. – А то, что горбат… Повитуха была удивлена, что младенец вообще жив. Госпожа де Рошаль до последних сроков утягивалась в корсет. Так многие делают, чтобы греховный приплод сокрыть, вот мальчик и не удался. Хорошо еще, что с руками и с ногами родился, а то мы тут такого уже навидались, не приведи господь!
Табуретку, на самом деле, звали Любен Апрельский. Маргарита родила его в четырнадцать лет от одного из пажей, которого ее родные потом отослали в дальний военный гарнизон.
– По-доброму поступили, – сказала настоятельница, – а то бы и прибить могли.
– Ты бы мог быть сейчас богатым, Табуретка, – усмехнулся Кристиан.
– И здоровым, – вздохнула фехтовальщица.
На это мальчик, к ужасу и без того бледной от страха настоятельницы, соскочил со стола и стал яростно кромсать пеленку ножом, о котором предупреждал Женьку Тулузец. Он и Художник еле вывели его из комнаты.
– А зачем вы хранили эту пеленку? – пристально взглянув на хозяйку Приюта, спросила девушка. – Только не говорите, что она дорога вам, как память.
– Да, она дорога, но… не как память, – опустила глаза настоятельница.
– Понятно, – усмехнулась Женька. – Тогда желаю успеха, сударыня.
На обратном пути фехтовальщица решила зайти к Монро и узнать, как идут дела с печатью ее рукописи, но за прилавком типографии она с удивлением обнаружила Ксавье. Мальчик при виде Женьки сам оказался не на шутку потрясен.
– Это вы, госпожа?..
– Я. Ты теперь здесь работаешь?
– Ага, как сбежал из «Божьей птички». Сначала на улице куплеты продавал, а теперь здесь помогаю.
– А Матье? Где он?
– У какой-то вдовы схоронился.
– Что ж, тогда зови своего хозяина.
Монро, увидев автора «Записок фехтовальщицы» в сопровождении двух суровых мужчин в черных плащах и горбатого мальчика в пестрой одежде, сначала смешался.
– Почему я не вижу своей рукописи на прилавке, сударь? – спросила девушка. – Вы еще не начали ее печатать?