– Мы давно уже печатаем ее, сударыня, но материал быстро раскупают. Сейчас я готовлю специальное издание для самого короля.
– Для короля?
– Да. Его величество уже не раз присылал своего человека, чтобы купить ваши «Записки», но тот каждый раз опаздывал. Главы разлетаются, как горячие блины. Вы собираетесь дальше продолжать вашу рукопись? Ведь теперь, как я понимаю, продолжение должно быть еще интересней?
Женька не стала разочаровывать издателя и согласилась длить рукопись, насколько сможет. Монро был доволен и даже отсчитал ей процент с продажи, хотя договор с ним она не заключала. Фехтовальщица купила на эти деньги бумагу, чернила и перья, чтобы возобновить свои «Записки», однако подобные планы очень не понравилось Кристиану, – он увидел в ее будущем занятии намек на разницу в их положении.
– Прекрати это, – сказал он, когда они вернулись на квартиру. – Я и так знаю, что низок для тебя.
Говоря о низости, Тулузец подразумевал свое крестьянское происхождение и, хотя находился на довольно престижном месте в иерархии криминального сообщества, понимал, что выбрал себе подругу гораздо выше себя. Этому пониманию не мешало даже то, что она была младше, ела с ним из одной миски, ходила по нужде на одно ведро и тоже умела обращаться с оружием. Женька думала наоборот, считая, что ниже, чем она теперь, никто уже быть не может. Тем не менее, Тулузец стоял на своем, – он решительно выбросил ее «Записки» в очаг и повел девушку к Герцогу смотреть, как он играет в карты.
Фехтовальщица не обиделась, – «Записки» в свете последних ее настроений скорее смахивали на завещание, чем на историю странствий, поэтому она о них не пожалела и, привалившись к плечу Кристиана, молча смотрела, как мелькают перед глазами черно – красные масти.
«Шервудский лес» в Париже
Положение фехтовальщицы в воровском герцогстве было неоднозначным. Хотя ее поддерживал Герцог и его свита, существовали и враги – в первую очередь, Жакерия и Веселый Жан. Жакерия давно и люто ненавидел зарвавшуюся аристократию за спесь, жестокость и неправедно нажитое богатство. Женька отчасти была с ним согласна и даже иногда поддерживала его кипящее кровавой местью возмущение, однако ее усилиям привести эти отношения хотя бы к нейтральным очень мешал Веселый Жан. Он постоянно указывал Жакерии на ее дворянское происхождение и разжигал застарелую ненависть бывшего крестьянина до предела. Тот, в свою очередь, подначивал других и если бы не покровительство Герцога и его людей, головушка маркизы де Шале давно бы была водружена на кол, который пустовал с тех пор, как там сгнила голова какой-то несчастной аристократки, чье обезглавленное тело обнаружили по осени в уличной грязи. Жакерия не скрывал, что это дело его рук, показывал всем свой наточенный секач и сумрачно поглядывал на фехтовальщицу.