– Как приятно, сударыня, видеть вас снова, – сказал сыскник. – Это я настоял на облаве. Мне донесли, что вас видели обществе парижских бандитов. Признаться, я еще ни с кем так долго не мучился.
Фехтовальщица ничего не ответила, – ей было больно.
Раненую пленницу повезли в тюрьму, из которой она некогда так дерзко сбежала. Там девушку поместили в камеру, где она содержалась в первый раз. Поплыли перед глазами те же унылые стены. «Лучше бы меня сегодня убили. Что ему еще от меня нужно?» – с горечью подумала Женька, но не о Марени.
К маркизе де Шале немедленно вызвали тюремного лекаря. В присутствии коменданта и охраны он вынул пулю и заново перебинтовал плечо. Она больше не плакала, стоически перенеся даже присутствие острого ланцета в своей ране. Новый комендант, господин Домбре, о котором говорил де Санд, смотрел на раненую арестантку с нескрываемым интересом в живых, не сочетающихся с местом его службы, глазах.
– Мне рассказывали о вас, сударыня, – сказал он, – и я крайне польщен, что могу принять вас в своем заведении. Право, не думал, что вы так юны.
Женька ничего не ответила. Она неподвижно лежала на кровати и смотрела в темную глубину полога. Ей было холодно, но она ничего не требовала.
– Если вам будет что-нибудь нужно для личных нужд, сударыня, говорите мне, – сказал комендант. – Сейчас вам принесут поесть и приведут девочку для услужения.
Вместе с обедом маркизе де Шале принесли свежее белье, черное бархатное платье, обувь и несколько десятков дорогих салфеток.
– В Бастилии изменились порядки? – усмехнулась фехтовальщица.
– Нет, это распоряжение короля.
Девочка для услужения, а это опять была Дениза, помогла девушке переодеться. Она была очень рада видеть маркизу де Шале, насколько можно было вообще радоваться этому в подобном месте.
Милость короля выглядела подозрительно. «Либо он опять хочет сделать меня наемной убийцей, либо… уже ничего не хочет» – решила девушка. Целый день ее никто не беспокоил, кроме лекаря, наблюдающего за раной. «А, может быть, это из-за ребенка? – продолжала думать она. – Генрих ведь мог сказать королю, что я беременна».
Милости, тем не менее, продолжались – на ночь фехтовальщице позволили оставить Денизу, и они спали вместе, чтобы было теплее. Ночью девушку тревожила рана, и девочка подавала пить. Под утро Женька кое-как заснула, но и этот, спасающий от боли, сон был вдруг неожиданно прерван, – кто-то осторожно взял ее за руку и сказал:
– Жанна, проснись, у нас мало времени, Домбре дал только час.
Женька думала, что ей показалось, но с трудом разлепив веки, увидела перед собой фаворита короля, который сидел на краю кровати. Денизы рядом не было. Когда фехтовальщица поняла, что это не сон, она пробормотала: