Монрей подтолкнул ошарашенную фехтовальщицу вперед, улыбнулся, словно чародей, и тихо вышел.
Женька постояла, приводя в порядок свое сердцебиение, а потом медленно подошла к столику Эдмона. Увидев ее, он тотчас отложил журнал, снял очки и встал.
– … Здравствуй… Здравствуйте, Жени, – улыбнулся тот, кто несколько дней назад прощался с ней в казематах Бастилии.
Впрочем, Женьке казалось, что это было вчера.
– Вы… ты… мы… – начала искать почву под ногами растерянная девушка.
– Может быть, сразу «ты»?
– Да, а…
Фехтовальщица совершенно смешалась, чувствуя то ли боль, то ли счастье, которое почему-то тоже было каким-то болезненным.
– Сядем, – предложил Эдмон.
Они сели. Лицо его выглядело спокойным, только внутри черных зрачков мерцало и вспыхивало что-то, как в тот раз, когда фехтовальщица впервые встретилась с ним в «Парнасе». «С ним?.. – Женька мотнула головой, смущенно улыбнулась. – Разве возможно?..»
– Будешь кофе? – спросил Эдмон.
– Да… и покрепче.
Эдмон подозвал официантку.
– Слушаю, месье Монрей.
Женька подняла голову.
– Шарлотта?..
– Меня зовут Мишель, мадемуазель, – улыбнулась официантка с лицом Шарлотты.
– Да, простите… Я ошиблась.
Мишель приняла заказ и ушла. Эдмон накрыл своей рукой кисть фехтовальщицы и слегка сжал.
– Не пугайся, это все отец. Он набрал лиц для своего сюжета везде, где только возможно. Посмотри на пианиста.
Женька посмотрела в сторону фортепьяно. За клавишами сидел «король». Она негромко засмеялась и тут же вспомнила мелодию, которую слышала в балете «Твари».
Мишель принесла кофе. Фехтовальщица сделала несколько, обжигающих нёбо, глотков, и ей стало немного легче.
– Сейчас прогуляемся по городу, и ты еще кое-кого встретишь, – пообещал Монрей-младший. – Хочешь?
– Хочу.
Женька смотрела на Эдмона, продолжая немного теряться, а он поддерживал ее пожатием пальцев и понимающе улыбался. Сын профессора оказался немного старше маркиза де Шале. Ему было двадцать восемь лет, но выглядел он так же свежо и был одет так же продуманно, как и тот. Он продолжал улыбаться, и девушка чувствовала, как покалывает кисть руки, которую мягко сжимали его удлиненные пальцы и, которую он не отпускал даже тогда, когда она пила кофе.
После кафе Эдмон повез ее в один из престижных магазинов. У него была машина – великолепный серебристый «Рено», за рулем которого сидел не кто иной, как «Робен».
– Не беспокойся, это только внешность, – сказал Монрей. – В остальном у моего водителя нет больше ничего от того бандита, а зовут его не Робен, а Робер. Он хороший парень.
– А зачем нам в магазин?
– У тебя, наверное, нет приличной одежды. Отец, как и ты, мало занимается собой, поэтому вряд ли позаботился о твоем гардеробе, как должно.