В конце концов, Вадим Николаевич уехал на сборы без дочери, ругая лицемерную Европу и, в частности, французов, которым, по его понятиям, мало наподдали в тысяча восемьсот двенадцатом году.
Эдмон находился в городе три дня. Женька знакомила его с подругами, показывала наиболее интересные места и, конечно, главным из них была спортивная школа. За ребят ей было не стыдно, но когда она видела скептический взгляд Эдмона, скользящий по устаревшему оборудованию и протекающему потолку, то чуть не до крови покусывала губы.
– Я думала, что выиграю миллион евро и… но не выиграла, – вздохнула она.
– Ты выиграла другое. Я помогу вам.
Через три дня Эдмон улетел по делам своего бизнеса в Москву. Ему понравилась идея открыть ресторанчик в российской столице, а Женька вместе с Мариной Дмитриевной начали готовить документы для отъезда на постоянное место жительства во Францию.
В сентябре отец вернулся. Он опять был настроен воинственно и велел дочери восстанавливать спортивную форму.
– Тебя еще ждут в Москве, – сказал он, – а ты хочешь потерять такой шанс!
– По-моему, это ты не хочешь потерять шанс, – ответила девушка.
– Не смей так говорить! Бери рапиру и занимайся! Ты в отвратительной форме!
Женька занималась, пока одним воскресным днем ее не затошнило от запаха жареного мяса, которое готовила на ужин Марина Дмитриевна.
– Наверное, я опять беременна, – сказала она матери.
– Что значит опять?
– Я тебе не говорила… Один раз я уже потеряла ребенка.
– Что?!.. Когда?
– Ну, в тот раз, когда шею повредила… во время аварии.
– Завтра немедленно в поликлинику! И надо сообщить Эдмону!
– После сообщу, когда подтвердится.
Беременность подтвердилась, и фехтовальщица в некотором смятении отправила сообщение Эдмону. Дело с отъездом на Луару закрутилось быстрее. Этому уже не мог помешать даже отец.
– По откос, все под откос, – ворчал он, после чего обнимал дочь, гладил ее, как в детстве, по коротким волосам и опять просил Марину Дмитриевну налить ему водки.
Женька оставила фехтование и продолжала заниматься только с репетиторами. Окончить школьный курс убедила ее мать, которая хотя и любила Грина, но хорошо понимала, что «алые паруса» шьются не из воздуха. Времени у фехтовальщицы было достаточно, а деньги на обучение прислал Эдмон, категорически запретив ей устраиваться на какую-либо работу. Дату бракосочетания они решили не менять.
В конце ноября Эдмон прилетел за ней, и, как только они прибыли на Луару, тотчас начали готовиться к свадьбе.
В один из вечеров, когда Женька, удобно устроившись на диване в гостиной, проверяла свадебные приглашения, снова раздался звук милицейской сирены. Фехтовальщица отложила нарядную пачку в сторону, взяла телефон и посмотрела на дисплей – номер был незнакомый, но она, подвластная своей неискоренимой тяге ко всему загадочному, ответила: