– А как ты позвонила оттуда? – спросила Алиса. – Отец сказал, что им не удалось определить номер.
– Окно само создает защитные коды.
– Слушай, а если бы этот врач тебя не вытащил?
– Ну, тогда бы… все.
– Что все?
Женька пожала плечами, криво усмехнулась и посмотрела на небо за окном.
– Отпад!.. – опять со смесью восторга и ужаса прошептала Кристина.
– Этот твой профессор – маньяк, – сказала Алиса. – Так играть твоей жизнью!
– Монрей тут не причем, я сама согласилась играть своей жизнью.
– Все равно, если твой отец узнает про все это, профессора посадят, а если не посадят, то он сам его прикончит.
– Для этого надо сначала найти Окно. Мой отец – прекрасный человек, но ему оно не откроется.
– А знаете, я тоже туда хочу! – вдруг вскочила с дивана Кристина.
– Ну и что ты будешь там делать? – усмехнулась Алиса. – В «Красном чулке» работать?
Подруги засмеялись. Кристина, в самом деле, долго не продержалась и разнесла историю фехтовальщицы по всему городу. Кто-то покрутил пальцем у виска, кто-то отмахнулся, кому-то она показалась занятной, но всерьез к этой истории никто не отнесся. С некоторой долей подозрения посматривал на фехтовальщицу только капитан Лапин, но и он опасался продолжать дело, основываясь на таком бредовом материале.
Отец велел Женьке возобновить тренировки и готовиться к сборам, но на днях прилетел Эдмон, отчего поведение Вадима Николаевича стало еще более воинственным.
– Что им там, своих баб мало? – возмущался он. – Ишь, пижоны! Костюмчики по миллиону нацепили – и думают победители!
– Эдмон занимается делом, Вадим, – возражала Марина Дмитриевна.
– Делом!.. Деньгоделаньем они там занимаются, а не делом! Он почему прилетел? Думаешь, Женька ему нужна? Слышала? Ресторанчик в Москве его интересует!
Отец, как и некогда де Санд, не понимал, зачем его дочери нужен этот надушенный чужак и чему тот улыбается. Его не подкупило даже то, что Эдмон неплохо говорит по-русски. Он видел в этом какой-то хитрый ход, который был нужен для того, чтобы украсть у него самое дорогое и кричал, что его дочь не продается. Когда же Марина Дмитриевна пригласила их за стол, то обстоятельства обеда у господина де Шале стали повторяться с точностью до наоборот. Вадим Николаевич не верил Монрею и требовал ответить, зачем ему нужна его дочь, а Марина Дмитриевна улыбалась и сглаживала углы.
Однако, несмотря на резкие замечания в свою сторону, Эдмон держался с истинной светской выдержанностью. Он выставил на стол дорогое вино, а потом преподнес будущему тестю коллекционную шпагу. Вадим Николаевич опять проворчал что-то про «не продается», но от такого подарка отказаться не смог. Он как будто начал понемногу смиряться, хотя жгучая досада и мысль, что теперь не он будет главным мужчиной в жизни своей единственной дочери, еще явственно читалась в его колючих глазах. Он, совсем как де Гард, проигравший бой де Санду, вдруг несколько сник и попросил Марину Дмитриевну налить ему водки.