Шанс
– Госпожа де Бежар, завтрак уже готов, – извлек из глубины длинного забытья чей-то птичий голосок.
Фехтовальщица промычала что-то невнятное и разлепила сомкнутые веки. Над головой вздувался алый, расшитый амурами полог, в котором парило утреннее личико Мари-Анн. Где-то слышался звон колокольчика, будто эти самые младенцы со стрелами пытались будить спящее фехтовальное сердце.
– Кто это там? – спросила Женька.
– Где? – спросила Мари-Анн.
– Звонит,…кто звонит?
– Это отхожая повозка. Пора опорожнять горшки. Золотарь[16] всегда подъезжает к нашему дому в это время.
– А сколько сейчас? – спросила Женька.
– Девять часов.
– А число? Какое сегодня число?
– Двадцать шестое августа, пятница.
– А год? Какой год?
– Тысяча шестьсот двадцать четвертый от Рождества Христова, – засмеялась Мари-Анн. – Проснитесь же, госпожа де Бежар!
Женька выпросталась из-под атласного одеяла, и Мари-Анн стала готовить ее к выходу в гостиную.
Яркое летнее утро разматывало над городом новый солнечный клубок. Золотая нить его ложилась в канву путаных грязных улочек, пробегала по контуру флюгеров и подбивала легкой позолотой края черепичных крыш. Курились трубы, покрикивали за оградой лоточники, шумели проезжающие экипажи.
Дом герцогини де Шальон продолжал благоволить к фехтовальщице. По приказу высокородной хозяйки Женьку одели в одно из дарованных ею платьев. Мари-Анн поправила размер, убрав лишний объем в талии, и подогнула подол. Франсуаз была выше и полнее своей юной землячки.
– Герцогиня живет одна? – спросила Женька у служанки.
– Да. Она вдовая. Ее муж погиб, когда воевал против д’Эпернона. Многие тогда погибли.
– А сколько ей лет?
– Двадцать четыре или двадцать пять. Я верно не знаю.
– Она выглядит старше.
– Это от трудной жизни, госпожа. У ее светлости был очень строгий дед и грубый отчим, потом эта война с королем. Герцогиня сама перевязывала раненых.
По словам Мари-Анн, ее госпожа принимала в Женьке участие. Как относится к этому вниманию сестры короля, фехтовальщица еще не знала, и молча наблюдала в зеркале, как из нее пытаются лепить приличную девушку. К завтраку она вышла довольно уверенно, присела в приветственном поклоне, как учила мадам Лекок и, повинуясь знаку герцогини, села за стол.
Завтрак подавался в той же нижней зале, где прошлым вечером Франсуаз внимательно разглядывала необычное тело своей непрошенной гостьи. Со стен на уставленный яствами стол молча смотрели сухие лица с фамильных портретов. Их как будто тоже волновал запах жареного мяса в тарелках, но они жили по другую сторону земной тяги и были вынуждены держать себя в рамках.