– Что «я»?
– Как бы граф не подал иск в суд. На вашем месте я бы уехала, госпожа.
– Не дождутся!
– Утром я разузнаю, что там, – пообещала Шарлотта и качнула головой. – Ох, как вы отхватили пол уха этому де Жуа! Ей богу, такого у нас еще не было.
Последние штрихи
Утром, памятуя события прошедшего вечера, фехтовальщица подспудно ждала их продолжения, но суета начавшегося дня была мирной. Внизу бойко командовала Шарлотта, стучали каблуки постояльцев, спускающихся к трапезе, за окном поскрипывали колесами экипажи и покрикивали хозяйки близлежащих домов. Их волновало все то же – дети, мужья и цены.
Оставшись временно без платья и нижней сорочки, Женька расхаживала по комнате в корсете и панталонах, которые по понятиям своего времени считать нижней одеждой не могла. Корсет был похож на обыкновенный, только тугой топ, а панталоны на летние бриджи, разве что одетые на голое тело, поэтому, когда в комнату зашел Эжен, девушка не смутилась и не сделала ни малейшей попытки прикрыться. Одетый тоже более чем вольно, то есть, в плохо застегнутые штаны и по пояс голый, нормандец попивал что-то из кружки, которую держал в руках, и улыбался.
– Отменная ночь! – сказал он. – Эта Шарлотта просто ягодка! А вы как спали, госпожа?
– Я? Тоже великолепно.
– Какая вы крепенькая, однако.
Эжен подошел ближе.
– Что у вас за повязка на руке? – спросил он.
– Дурак один стрелял.
– Так вас могли и убить!
– Могли.
– Хотите вина?
– Не хочу.
– А меня?
Нормандец поставил кружку на стол и притянул девушку к себе.
Ты что?.. – уперлась в его голую грудь фехтовальщица, но, словно получив, не рассчитанный на них заряд, клеммы ладоней сдвинулись и поползли.
Не чувствуя больше сопротивления, Эжен прижал девушку собой… Его губы были нагловаты и пахли вином…
– Я сейчас закрою дверь, – шепнул он, но Женька остановила его.
– Не нужно.
– Почему? Никто не узнает, если ты не захочешь.
И нормандец опять поцеловал ее в смягчившийся податливый рот.
– Нет, не нужно, – окончательно решила девушка, сама плохо понимая, почему она отказывается.
Дверь, в самом деле, можно было закрыть, отцовские запреты остались в другой жизни, и Эжен ей нравился, однако что-то было не то и чего-то не хватало, какого-то последнего довода. Женька не сильно, но решительно оттолкнула парня от себя и отошла.
– А, я понял, – усмехнулся он. – Я ведь сын сапожника, солдат, а не граф какой-нибудь!
– Ты дурак! Граф был вчера.
– Вчера? Ну и что? Было весело?
– Еще как! Я отрезала ему пол уха и выкинула в окно.
– В окно?.. Пол уха?.. Врешь!
– Спроси у Шарлотты. Она все видела. Еще под кроватью лежит его оружие – шпага и дага. Теперь они мои.