– Ты… ты шлюха! – выкрикнул он английское слово, хотя и знал, что она его не поймет.
– Что это значит? – спросила она.
– Проститутка! Женщина, продающая себя за деньги!
– Никогда не слыхала ни о чем подобном, – сказала она. – Что это за страна, из которой ты явился, где сосуд Святой Матери может так себя позорить?
Он постарался успокоиться и заговорил тихим, дрожащим голосом:
– Арва Линкон, я просто хотел с тобой поговорить. Я должен сказать тебе нечто важное – самое важное, что ты можешь услышать за всю свою жизнь. Да, единственно важное.
– Не знаю. По-моему, ты слегка не в себе.
– Клянусь, что у меня и в мыслях нет намерения причинить тебе вред!
– Клянешься священным именем Колумбии?
– Нет, этого я сделать не могу. Но я клянусь моим Богом, что никогда не причиню тебе вреда.
– Богом! Ты почитатель бога кейсилендеров?
– Нет, не их! Моего! Истинного Бога!
– Теперь я знаю, что ты безумен! Иначе ты не стал бы говорить о боге в этой стране, особенно со мной. Я не стану слушать мерзких богохульств, изрыгаемых твоим гнусным ртом.
Она пошла прочь.
Сарвант сделал шаг вслед за ней. Потом, осознав, что упустил время, и что он ведет себя не так, как желал бы, повернул обратно. Сжав кулаки, скрипя зубами от ярости, он шел, спотыкаясь, шел как слепой, и даже несколько раз с кем-то столкнулся. Ему вслед неслись проклятия, но он ничего не замечал.
Он вошел обратно в храм и поднял веник.
Этой ночью он снова не спал. Тысячу раз он представлял себе, как мягко и мудро будет говорить, чтобы Арва его услышала. Он покажет ей ложность ее веры так, что она не сможет не понять. И она станет его первой обращенной.
И они рука об руку очистят эту страну, как очистили первые христиане Древний Рим.
Но на следующий день Арва в храм не явилась. Он пришел в отчаяние. Может быть, теперь он не увидит ее никогда?
Потом до него дошло, что это именно то, чего он добивался. Может быть, он достиг большего, чем надеялся?
Но как увидеть ее снова?
На следующее утро Арва, все еще одетая в платье бесплодной женщины, вошла в храм. Когда он поздоровался, она отвела глаза и промолчала. Помолившись у подножия кариатиды, где она обычно садилась, она прошла в глубь храма и о чем-то серьезно заговорила с епископом.
Сарванта охватил страх, что речь идет о нем. Разумно ли было ожидать, что она промолчит? В конце концов, в ее глазах кощунством было уже то, что он находился в этом священном – для нее – месте.
Арва заняла свое место у подножия кариатиды.
Епископ жестом подозвал Сарванта.
Он положил веник и нетвердыми шагами приблизился. Было ли ему предначертано остаться здесь, сейчас, чтобы посадить одно зерно веры, которое прорастет после его ухода? И если он сдастся, Слово будет потеряно навеки, ибо он последний в своей секте.