.
Вторая тема — «разложение атомов» и «аналогичные работы Капицы». Тут разговор идет уже об экспериментах Петра Капицы в Институте физических проблем Академии наук СССР, которые впоследствии, так и или иначе, стали частью атомного проекта СССР.
Трудно сказать, откуда следователь Али Кутебаров, который еще два года назад был сотрудником уголовного розыска в Кызылорде, мог знать все эти тонкости. Но, возможно, создавая дело и направляя его в нужном, обвинительном русле, ему позволили прибегать к материалам сугубо секретных операций и проектов, о которых в иных случаях он вряд ли бы узнал.
Мог ли об этом знать Бокий?
Конечно, мог. И хотя после 1934 года функции его отдела были существенно ограничены, он по-прежнему занимался дешифровкой и зашифровкой, а следовательно, именно в нем конвертировались различные госсекреты высшего уровня. К тому же ему подчинялась и так называемая «лаборатория» — в сущности, разного рода прикладные учреждения научно-технического толка, которые не только создавали то или иное прикладное оборудование, но и занимались анализом целесообразности различных научных новаций и возможных оборонных проектов, занимались консультациями.
Но, с другой стороны, именно обвинения в попытке взорвать Кремль с помощью взрывов на расстоянии были предъявлены Глебу Бокию и А. В. Барченко.
Не знаю кто, не знаю, по каким причинам, но этот инкогнито из центрального аппарата НКВД на Лубянке, скорее всего сотрудник бывшего спецотдела, в течение 1937–1938 годов сообщил Булгакову некоторые важные подробности дела Единого трудового братства.
Вот почему улетающий в ад Воланд смотрит на Кремль, когда налетающая гроза накрывает город.