Такси остановилось у дома. Лео попросил дождаться его: мол, две минуты. Он вошел, отключил пожарную сигнализацию старым кодом 9389 и поднялся в свою комнату. Весь свой гардероб он привез с собой – и кучка скомканной одежды на углу кровати отправилась прямиком в чемодан. Наверное, и в корзине для грязного белья что-то есть, но тратить на нее время он не станет. Почти сразу же он ушел из дома. Не забыв заново запустить пожарную сигнализацию, обалдев от собственной заботливости и предупредительности. Через дорогу какой-то человек наблюдал за быстрыми перемещениями Лео туда и обратно: как бы невзначай, но пристально поглядывая на него. Может, это вор – присматривается к дому. Неважно. Лео все равно сюда больше не вернется. С матерью он попрощался, а все остальное доделали отец, братья и сестры. Он убрал чемодан в багажник такси. Оставалось еще одно дело, и он велел водителю подождать еще пару минут, мечтая, чтобы хотя бы мать Аиши оказалась дома.
Дверь ему открыл отец девушки:
– Входите, входите. Мы как раз почти пообедали.
Лео прошел за ним по коридору, свернул налево, в столовую. Тиллотсоны держали там пианино, а Назия и Шариф переставили все на свой лад: изменения порой трудно отследить, но обои сменились, комнату выкрасили в простые, чистые цвета.
– Садитесь, пожалуйста, – пригласила его Назия, не вставая из-за стола. – Хотите? Это бирьяни [43], очень вкус-
ное. – И она указала на белую с синим фарфоровую супницу с крышкой.
– Как ваш отец? – спросил Шариф. – Присаживайтесь, присаживайтесь.
Лео отказался: его ждет такси.
– Прекрасно, – ответил он. – По меньшей мере…
– У него такой растерянный вид, – заметил Шариф. – Кажется, вы с ним вообще не разговариваете. Просто уходите, а он говорит и говорит сам с собой.
– Все с ним в порядке. Я хотел сказать, что мне бы надо написать Аише. Думаю, мы…
– Да… – Назия взяла с тарелки куриную кость, обгрызла ее. Отложила, прожевала кусок, проглотила и взглянула на Лео дружелюбно, но без поощрения. – Она вернулась в Кембридж.
– Она уехала до того, как я смог с ней поговорить, – пояснил Лео, садясь. – Я хотел бы с ней общаться.
– Я ей это передам, – сказал Шариф, – но, честно говоря, не уверен, станет ли она общаться с вами. Проще всего…
– Ее родители живут здесь, – светским тоном произнесла Назия, – а ваши – по соседству. Думаю, очень скоро вы снова увидитесь. Вы ведь еще приедете. Очень надеюсь, что постараетесь поладить с отцом.
И тут произошло нечто очень странное. По лестнице послышался топот, и в столовой возник один из близнецов. Тот, которого спас его отец: на шее мальчика все еще красовалась повязка. На Лео он не обратил ни малейшего внимания. Его мать поднялась из-за стола: сын занял ее место, и она поставила перед ним чистую тарелку из стопки на буфете. И стояла рядом, почти как служанка, накладывая ему бирьяни из супницы. Это зрелище причинило Лео боль – ведь его мать совершенно иначе встречала своих детей. Он понял, что зря заявился туда, где так стоят друг за дружку. Решив, что семья Назии и Шарифа похожа на его собственную, он сделал ошибку. Что они вообще делали дома днем во вторник, мальчик и Шариф?